— Эй, эй! — завопил Родион в трубку. — Ты дома! Невероятно! Сто лет, сто зим.
— Двести, — отозвался голос.
— Ну ладно. Не комплексуй. В моем распоряжении два часа. Нахожусь около Трубной.
— В моем — полторы минуты, — вяло откликнулся Олег.
— А потом?
— Еду в комиссионку выбирать подарок шефу. Шестьдесят лет стукнет.
— Выберешь завтра.
— Не могу. Поручение обширного коллектива Первого медицинского института. Деньги жгут руки.
— Слушай, старик, — с места в галоп начал Родион, — у тебя нет идеи раздобыть много денег? Позарез надо.
— Женщины? — усмехнулся голос.
— Хуже. Машина. По дешевке подвернулась.
— Рехнулся, — присвистнул Олег, — пока мы не общались, ты, кажется, сильно преуспел по этой части.
— Ну вот, — вздохнул Родион, — и ты, Брут.
— Поехали в комиссионку, хочешь? — предложил Олег. — Подарок-то по твоей части, а? За два часа обернемся. Надо раздобыть трубку. Какую-нибудь почудней или шибко старинную. Шеф уронил свою в воду. Весь факультет нырял в Хлебникове. Не отыскали.
— Ладно, — вздохнул Родион. — Пусть не автомобиль — купим трубку.
Через двадцать минут оба они шагали по направлению к старому Арбату, где неподалеку от зоомагазина находилась, по словам Родиона, лучшая в Москве старина.
В отличие от Олега Родька испытывал тягостную страсть к декоративной старине, вписанной в замкнутое пространство комнаты. Часами он мог сидеть, уставившись, как завороженный, на. изгиб линий какого-нибудь секретера или шахматного столика, на искусное сплетение металла и дерева. Ему ничего не стоило отличить отделку на ноже, кинжале, лорнетах, портсигаре одной эпохи от другой, безошибочно и точно определить «возраст».
Олег высмеивал всю эту ерунду. Он, студент-медик, жил в Москве подобно командированному, который сам не выбирает гостиницу, а селится в той, что дало учреждение.
С седьмого класса Родион знал Олега, то есть с момента, когда тот с отцом приехал из своей Хомутовки в столицу. И в отличие от других одноклассников у этого парня до предела были укомплектованы рубрики «любви и нелюбви». Добавить туда что-то новое стоило неимоверных усилий.
В свое время, увидев в классе Олега Муравина — конопатого тощего парня, волосы которого были словно вытравлены перекисью, класс дружно загоготал и окрестил его «белой вороной». А Родиону понравился новичок, похожий на белого петушка, и он, первый заводила в классе, быстро усмирил буйную потребность однокашников израсходовать запас энергии за счет неопытности новоприбывшего деревенского парня.
