– А вы вправду куда-то уедете?
– А почему нет? Отдохну до понедельника у друзей, а там видно будет. Ну, будь умницей, а я пошел в бега.
– Вы хоть звоните, Андрей Алексеевич.
– Обязательно, Асенька!
Монарх спустился по лестнице бегом, не оглядываясь, чувствуя опасность за спиной. Вышел из дверей офиса и помчался к машине, инстинктивно держась под стеной здания, чтобы Стелла, если случайно подойдет к окну приемной, не смогла сверху его засечь. Это было глупо: сейчас он сядет в машину и рванет отсюда куда глаза глядят, и как она его догонит? Но панический страх заставлял его поступать именно так – таиться и бежать.
Он сел в машину, рванул за ворота, проехал до поворота, свернул и… остановился. А куда теперь? Домой? Но Стелла наверняка знает новый адрес и, услышав про его отъезд, примчится, чтобы попытаться перехватить. И что же? Не ехать же к друзьям в деловом костюме, без смены белья и зубной щетки? Да нет, ну что за паника! Он, конечно, успеет заехать домой, даже если Стелла уже бросилась на перехват. Уж если она и в офис явилась, то его новый домашний адрес быстренько отыщет.
Он рванул с места и минут пятнадцать петлял по улицам. Потом остановился, достал мобильник и позвонил Асеньке, сказал ей о срочном отъезде, как договорились. Успел еще услышать требовательный голос Стеллы: «Дай-ка мне трубочку!» – но связь тут же прервалась. Молодец Асенька!
В полчаса домчался Монарх до своего дома, въехал в ворота, бросив машину у подъезда, поднялся в лифте на свой двенадцатый, в квартире быстро покидал в дорожную сумку самое необходимое, запер входную дверь, спустился на лифте, предупредил консьержа, что уезжает на несколько дней, сел в машину и выехал за ворота. Остановился. А теперь куда?… Ну как это «куда» – конечно, к Опраксиным, к Михаилу и Ольге! А позвонит он им с дороги.
И он, выбирая путь покороче и в то же время инстинктивно остерегаясь больших улиц, проездами и переулками стал пробираться на Кольцевую…
* * *
Еще на подходе к съезду на Снегиревку охватившая его паника стала понемногу разжимать клещи, и, подъезжая к усадьбе Опраксиных, он почти успокоился. Вот и поворот, а вот и огромный раздвоенный тополь-страж, от которого начиналась старинная березовая аллея, ведущая к усадьбе.
Всегда, в любое время года с этого места начиналась для Андрея тишина. Даже если шел дождь и гремел гром или дул ветер. Впрямь ли какое-то волшебство, как он сам иногда шутил, или некое свойство микроклимата этих мест, но сразу за тополем-великаном, от первых двухсотлетних берез его всегда охватывал прямо-таки благостный покой. Он расслабился, откинулся на сиденье и уже почти спокойно вел машину, дыша лившимся в открытое окно душистым воздухом. Здесь он переставал быть Монархом и становился просто Андреем, Андрюшей…
