Иштван нужен был ему для обеспечения будущих комбинаций… Федор был уверен, что в ближайший месяц он сможет облегчить в Москве два-три денежных мешка. Главное, что Корноухов крепко сидит на крючке, а со своего кресла он также может дать наводки …
Ровно в шесть Федор увидел Иштвана, который, чуть пошатываясь, вышел из основного зала и поплелся мимо бассейна с ледяной водой в сауну.
Вслед за ним появился двухметровый венгр-культурист… Он даже не взглянул на Иштвана, а, поправив короткий белый передник, начал поигрывать мускулами, зазывая клиентов.
Федор с неохотой оторвался от стены, последний раз подставив спину под поток бурлящей теплой воды… Он вышел в центр зала и, сделав вид, что раздумывает, направился в сауну.
Последние пять дней Федор жил у Елизаветы.
Он не успел оборудовать свою венгерскую квартиру, хотя закупил мебель, посуду и все необходимое. Все это в ящиках стояло и валялось в разных местах квартиры, делая ее похожей на склад… Он мог бы остановиться и в гостинице, но радость Елизаветы была настолько искренней, поцелуи настолько призывными, что он сразу и думать забыл о других вариантах.
Все получилось само собой…
Дважды в день Федор звонил в какую-то венгерскую адвокатскую контору и вежливо спрашивал о сообщениях из Москвы для «Николая».
Этот телефон дала при последней встрече Елагина… Вчера он получил первое и весьма невнятное известие: «Почти все вопросы решены положительно».
После этой информации он долго не мог успокоиться и «вешал на Елагину всех собак».
Это же надо додуматься: «почти все». Какие?!
Оно, конечно, хорошо, что вопросы решены! Замечательно, что решены положительно! Отлично, что вообще что-то сообщила… Но ему важно было знать, жив ли Слесарь? На свободе ли Панин?..
Эти два вопроса основные. Без их решения все остальное не имеет смысла. Не выяснив этого, он не может вернуться в Москву.
Подходя к дому Елизаветы, Федор опять вспомнил эту елагинскую «шифровку».
Можно было думать что угодно. В том числе и то, что сегодня или завтра в Будапешт может заявиться «наш дорогой Владимир Викторович».
Еще вчера он убедил Лизу перенести все его вещи в маленькую комнату и постелить ему там…
Все ее протесты он отмел ласково, но решительно: «Это – бутафория, это на всякий пожарный… Или ты хочешь, чтобы он обнаружил нас в одной постели?»
Этого не хотели ни она, ни он… Они оба очень хорошо знали характер Панина. Это могло окончиться истерикой, битьем жены и стекол, прыжком в Дунай с самого высокого моста…
