— Мистер Эрскин, я не имею права назвать вам адрес Эбена Филипса, — сказал он.
— Кто лишил вас такого права?
— Указания вашего отца. Небольшая ежегодная рента выплачивается Эбену Филипсу через миссионерский фонд. Она складывается из регулярных месячных взносов.
— Это я знаю.
— А больше я ничего не могу вам сказать.
— Я думаю, что имею право на ответ. Знаете ли вы, кто такой Эбен Филипс?
Кончики ушей заместителя управляющего порозовели: он упорно не отрывал взгляда от стоявшего на столе пресс-папье.
— Мистер Эрскин, прошу вас, войдите в мое положение. Вы требуете у меня секретных сведений, разглашение которых может стоить мне места.
Том открыто взглянул на него. Педантичный, аккуратный шотландец с прилизанными седыми волосами и вычищенными, хоть и чуть пожелтевшими зубами.
— Вам известно, что Эбен Филипс — мой сводный брат?
Вместо ответа чиновник слегка наклонил голову.
— Мистер Миллар, мне необходимо узнать, где он живет, — сказал Том, подчеркивая каждое слово.
— А я не могу вам этого сказать.
Заместитель управляющего нацарапал адрес на клочке бумаги, сложил его и подтолкнул к Тому. Том прочел написанное и разорвал бумажку. Он улыбнулся, но сердце его замерло. Миллар был мудрым человеком, и его честность, как стальные рельсы, никогда не позволяла ему сбиться с пути. Возможно, в его жизни так ничего и не произойдет и он доплывет до теплой, тихой пристани. Но ведь может случиться и крушение. Том попытался представить себе, как маленький сухощавый шотландец величественно отправится в объятия дьявола.
— Я только вчера видел мисс Маргарет О’Нейл. У вас есть какие-либо известия от ее брата Лайла?
— С тех пор как он несколько лет назад обратился к нам откуда-то с севера с просьбой закрыть его счет, он больше не писал.
— Я пытался найти его в Матабелеленде, но он исчез.
Банковский чиновник пощелкал языком и грустно покачал головой. Нет уж, во второй раз его не проведешь!
Остаток дня Том бездельничал. Он выпил кафе и поболтал со случайным знакомым, потом долго гулял по улицам в нижней части города, где цвели кусты джакаранды и душистого чубучника, осыпая землю розовато-лиловыми лепестками и наполняя воздух приторно-сладким ароматом. Необходимо решиться сходить к Эбену Филипсу, единственному человеку в Питермарицбурге, который может знать что-нибудь о Коломбе. Но он боялся этой встречи. Что, если Эбен ничего не знает о зулусе?
Он вспомнил, какое волнение, растерянность и смущение охватило его, когда он узнал правду об Эбене Филипсе; о том, что у него есть незаконнорожденный единокровный брат, ему впервые стало известно из чьего-то случайного, ядовито-насмешливого замечания. Эта новость привела его в ярость, и он воспринял ее как оскорбление. Он тотчас отправился к Коломбу и вынудил его рассказать ему все, как есть. Зулус очень неохотно подчинился и чрезвычайно сдержанно дал понять Тому, что считает это обстоятельство столь ничтожным, столь незначительным по сравнению с другими серьезными событиями, что в течение десяти лет даже не считал нужным упоминать о нем. Таково было его понятие о деликатности. Том больше так и не сел за один стол с отцом; он собрал свои вещи и уехал на север. В течение трех лет он старался забыть картины, возникавшие в его воображении при мысли о распутстве отца, при воспоминаниях о матери, которую он видел только на старых фотографиях, и о человеке, который был его братом. Он заглядывал в глаза мужчин, женщин и детей смешанной крови — темные глаза, удивительно красивого зеленого цвета или голубые — и старался понять свои чувства. С течением времени он немного успокоился и почти согласился с точкой зрения Коломба; дело то не столь важное, как ему показалось на первый взгляд, когда он обезумел от гнева и ненависти к отцу. Незаконнорожденный брат — не позор, а то, что он цветной, ничуть не меняет положения.
