Все, что говорил Эреб, подтверждало давно укоренившееся отрицание существования магии, духов и демонов.
И все же Локен не мог игнорировать крик своего внутреннего голоса: Эреб лжет, и угроза Хаоса ужасающе реальна.
Митрас Тулл обернулся его врагом, а Эреб был братом Астартес, и Локен с изумлением сознавал, что скорее готов поверить воину из племени интерексов.
— Такого Хаоса, о котором ты мне рассказал, не существует,— заверил его Эреб.
Локен кивнул, соглашаясь, но тотчас вспомнил: никто, даже интерекс, не говорил ему о том, какое именно оружие было украдено в ту ночь.
— Ты слышала? — вопрошал Игнаций Каркази, наливая очередной стакан вина. — Она получит свободный доступ к Воителю! Это нечестно! Мы тут из кожи вон лезем, чтобы создать нечто стоящее, надеемся привлечь внимание хоть сколько-нибудь важной персоны, а она, едва появившись, сразу получает аудиенцию у Воителя!
— Я слышала, у нее имеются сильные связи, — поддакнула Вендуин, изящная молодая женщина с рыжими волосами и фигурой, подобной песочным часам.
Местные сплетники называли Вендуин «фейерверком на простынях».
Каркази стал обхаживать ее сразу, как только понял, что она с восторгом внимает каждому его острому словцу. Он уже успел забыть, чем именно она занимается, хотя смутно помнил что-то насчет «композиций гармоничного сочетания света и тени», однако толком так и не понимал, о чем шла речь.
«Нет, теперь в летописцы может записаться кто угодно», — подумал Каркази.
В Убежище, как и всегда, было полным-полно народу — поэтов, драматургов, художников и композиторов, наслаждавшихся привычной богемной атмосферой, а свободные от вахты армейские офицеры, рядовые матросы и палубные рабочие приходили ради новых историй из еще не опубликованных книг, импровизированных представлений и скабрезных шуток.
Без своей постоянной публики Убежище представляло собой до неприличия неопрятный прокуренный бар, полный людей, которым нечем больше заняться. Игроки в поисках фишек, заменявших деньги, ободрали все золотые пластинки с колонн, поддерживающих потолок (и Каркази, надо отметить, имел в своей комнате уже порядочный запас этих заменителей монет). Художники, в свою очередь, побелили значительные участки расписных стен ради своей мазни — по большей части непристойной или издевательской.
Мужчины и женщины занимали все свободные столы, играли в карты, обнимались, а наиболее увлеченные летописцы делились своими грандиозными замыслами. Каркази и Вендуин сидели вдвоем у стены в одной из открытых кабинок, а гул голосов заполнял все пространство Убежища.
