Едва увидев его, она поспешно зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Щеки Хоруса запали, глаза утратили весь свой блеск и живость. Кожа приобрела серый оттенок и казалась старой и сморщенной, а губы посинели, словно у покойника.
— Неужели я так плохо выгляжу? — хрипловатым голосом спросил Воитель.
— Н-нет, — заикаясь, ответила она. — Нет, просто я...
— Не лгите мне, леди Вивар. Если вы хотите услышать мою исповедь, между нами не должно быть никакой лжи.
— Исповедь? Нет! Я не стану слушать. Вы должны жить.
— Поверьте, я и сам не желал бы большего,— прохрипел он, — но Ваддон сказал, что у меня не слишком много шансов, а я не хочу покинуть этот мир, не выполнив... Я должен сказать... пока не стало слишком поздно.
— Сэр, ваши деяния останутся в вечности. Прошу вас, не заставляйте меня...
Хорус недовольно мотнул головой й закашлялся, забрызгав кровью грудь, но голос его стал сильным и властным, как прежде.
— Вы говорили, что ваше предназначение — обессмертить меня и увековечить воспоминания о моих делах для будущих поколений. Это так?
— Верно, — всхлипнула Петронелла.
— Тогда выполните мою последнюю просьбу, леди Вивар, — попросил он.
Она с трудом сглотнула, достала из сумочки блокнот и мнемоперо, а затем уселась на стул рядом с операционным столом.
— Ну, хорошо, — сказала она наконец. — Давайте начнем с самого начала.
— Все зашло слишком далеко, — начал Хорус. — Я обещал своему отцу не допускать ошибок, и, пожалуй, мы начнем с них.
— Ошибок? — недоверчиво переспросила Петронелла.
— Это касается Тембы и его назначения правителем Давина, — сказал Хорус. — Он умолял меня не оставлять его одного, клялся, что это задание ему не по силам. Я должен был прислушаться, но слишком торопился к новым завоеваниям.
— Слабость Тембы нельзя ставить вам в вину, сэр, — заметила Петронелла.
— Спасибо за добрые слова, леди Вивар, но это я его назначил, — возразил Хорус. — И ответственность лежит на мне. Проклятье! Жиллиман живот надорвет от смеха, когда узнает об этом, и Лион тоже. Они будут говорить, что я недостоин титула Воителя, поскольку не способен читать в сердцах людей.
— Никогда! — воскликнула она. — Они не посмеют!
— О, посмеют, можете мне поверить, милая. Да, мы братья, но, как и все братья, ссоримся и стараемся превзойти друг друга.
Петронелла не нашлась, что сказать. Мысль о том, что могущественные примархи могут ссориться, как обычные люди, никогда не приходила ей в голову.
— Они ревновали меня, ревновали все, — продолжал Хорус.
