Кишкин остолбенел: конечно, Ястребов перехитрил и заслал Ермошку вперед, чтобы записать свою заявку раньше всех. Вот так дали маху, нечего сказать…
— Вот что, Мыльников, валяй и ты в Фотьянку, — шепнул Кишкин, — может, скорее придешь… Да не заплутайся на Маяковой слани, где повертка на кордон.
— Уж и не знаю, как мне быть… Боязно одному-то. Кабы Матюшка…
— Я вот покажу тебе Матюшку, оборотню! — пригрозил Кишкин. — Лупи во все лопатки…
— А как же, например, Окся?
— Ну тебя к черту вместе и с твоей Оксей…
Когда взошло солнце, оно осветило собравшиеся на Миляевом мысу партии. Они сбились кучками, каждая у своего огонька. Все устали после ночной схватки. Рабочие улеглись спать, а бодрствовали одни хозяева, которым было не до сна. Они зорко следили друг за другом, как слетевшиеся на добычу хищные птицы. Кишкин сидел у своего огня и вполголоса беседовал с Миной Клейменым.
— Так где казенные-то ширпы были? — допытывался он.
— А вон туда, к самой горе…
— И старец там лежал под елочкой?..
— Там… Теперь места-то и не узнаешь. Ужо казенные ширпы разыщем…
— Ну, а как насчет свиньи полагаешь? — уже совсем шепотом спрашивал Кишкин. — Где ее старец-то обозначил?..
— Да прямо он ничего не сказал, а только этак махнул рукою на Мутяшку…
— На Мутяшку?.. И через девицу, говорит, ищите?
— Это он вообще насчет золота…
— Значит, и о свинье тоже, потому как она золотая?..
— Может статься… Болотинка тут есть, за Каленой горой, так не там ли это самое дело вышло.
— Да ведь ты говорил, что мужик в лесу закопал свинью-то?
— Разве говорил? Ну, значит, в лесу…
Окся еще спала, свернувшись клубочком у огонька. Кишкин едва ее разбудил.
— Вставай ты, барышня… Возьму вот орясину, да как примусь тебя обихаживать.
— Отстань!.. — ворчала Окся, толкая Кишкина ногой. — Умереть не дадут…
Кишкину стоило невероятных усилий поднять на ноги эту невежливую девицу. Окся решительно ничего не понимала и глядела на своего мучителя совсем дикими глазами. Кишкин схватил ее за руку и потащил за собой. Мина Клейменый пошел за ними. Никто из партии не слыхал, как они ушли, за исключением Петра Васильича, который притворился спящим. Он вообще держал себя как то странно и во время ночной схватки даже голосу не подал, точно воды в рот набрал. Фотьянский дипломат убедился в одном, что из их предприятия решительно ничего не выйдет. С другой стороны, он не верил ни одному слову Кишкина и, когда тот увел Оксю, потихоньку отправился за ними, чтобы выследить все дело.
