Тут же собрали целую бригаду охотников. Первыми, конечно, записались Федор Владимирович и Игнат рыжий. Николай Степанович категорически отказался. Вспомнили, что у кого-то есть хороший норновый пес такса, правда старый, но сгодится. А еще у кого-то непонятной породы, но на зверя и следы чуткий. Порешили — сделали.
С утра вышли на охоту и прямо в овраг. И тут засомневались: с прошлого года экскаватор здесь работает, машины песок вывозят, не то что лису, мышей всех разогнали. Но все же пустили собак. Такса хоть и старая, но покрутилась, побегала, а след все-таки взяла, за ней пес непонятной породы загавкал, заголосил.
Собаки пошли краем оврага и только в конце его стали спускаться к кустарнику.
И тут на противоположном склоне хвост мелькнул, потом второй, третий. Кто-то выстрелил и, видимо, очень метко. Две лисы ушли, а третья осталась лежать.
Николай Степанович только-только поставил во дворе два ведра воды, которую принес из колонки. Закрыл калитку, оглянулся и обомлел. Метрах в десяти, у самого сарая, сидела Краснохвостка. Пасть раскрыта, тяжело дышит, бока ходуном ходят, смотрит на него, аж в самую душу заглядывает.
Слышит Николай Степанович азартный собачий лай и охотников видит. Идут они по краю его участка, значит, только что нору обследовали.
Отворил он дверь сарая.
— Ну, ступай! — крикнул.
И лиса искрой метнулась в щель. Снова повесил замок и зачем-то оба ведра воды разлил вокруг.
— Степаныч, — окликнули его, — лису не видел?
Охотники подошли к калитке. Собаки вертелись рядом, такса обливалась слюной, видимо, очень устала, а тонконогий непонятной породы оказался выносливей и все норовил пролезть между штакетником.
— Ну, ты, не суйся! — прикрикнул на собаку Николай Степанович.
— Может, во дворе у тебя где?
— А где? Все на виду. Если и была, то ушла. Вас дожидаться не будет.
— Вот, погляди, одну подстрелили, — похвастался Федор Владимирович, держа за хвост еще совсем молодую лису.
Глядя на бездыханное окровавленное тело лисенка, Николай Степанович в сердцах выругался и сказал:
— Не делом вы занялись, мужики. Егеря бы сюда. Он сразу бы вас образумил, — и пошел в дом.
Как только стихли голоса людей и собак, Николай Степанович пошел в сарай и отворил дверь.
В сарае никого не было. Но он не стал гадать, как лиса ушла из закрытого сарая, его все время тревожила одна мысль: когда и какая связь образовалась между ним и зверем, если Краснохвостка в тяжелую минуту обратилась за помощью к человеку?
