В этот день рыба шла хорошо. Крупной, правда, не было, но плотва жадно хватала наживу, и дед Егор за час выловил килограмма полтора рыбы.
Но ему не сиделось. Он часто вставал, порывался куда-то пойти, но тут, как назло, рыба клевала, и ему приходилось хвататься за удочки. Наконец он не выдержал и смотал их.
— Пойду Юрку поищу.
Я пошел за ним…
Там, где сточная канава от очистительной станции сливается с рекой (там всегда в изобилии мелкой рыбешки), мы увидели: на небольшом камне пристроился Юрка. Он стоит на трех лапах, а четвертая застыла в воздухе. Плеск, что-то сверкнуло — и во рту у кота затрепетала маленькая рыбка. Юрка прыгает на берег, спокойно съедает ее и снова возвращается на камень.
Мы тихонько отходим. Дед Егор довольно улыбается.
— Трудится, шельмец, — говорит он. — То-то!
Она родилась в норке между опытным пшеничным полем и лесом. В норке было тепло, под брюшком лежали вкусно пахнущие соломинки и твердые комочки зерен, а сверху сладко пахло молочком. Она тыкалась в мягкую шкурку матери, находила влажное место и, насытившись, снова засыпала. Правда, часто ее оттесняли, потому что она была самой младшей, но полевка после многих усилий все же удобно устраивалась.
Так прошли две недели. Теперь она стала большой и норка казалась тесной, потому что рядом вплотную к ней находились братья и сестры. Все они пахли одинаково, как мама, которая появлялась в норке все реже и реже, пока совсем не пропала. Теперь полевки в долгие часы ожидания теребили солому и поглощали зернышки.
Вначале робко, а потом смелее стали они выходить из норки и по подземным путям обследовать свою территорию. Иногда дорога заканчивалась огромным белым пятном, и, высунув мордочку, можно было уловить разные удивительно загадочные запахи. С каждым днем все сильнее и настойчивее тянуло полевок к этому пятну, пока, наконец пересилив страх, они не оказались в неведомом и прекрасном мире. Запахи будоражили и увлекали их все дальше и дальше от дома. И вот самая маленькая полевка осталась одна.
В норке еще было кое-чем поживиться, ведь ей не так уж много надо было, но со временем и она стала ощущать настойчивое желание куда-то бежать, разыскать съестное.
Однажды в норку заглянула большая морда старого самца, напугала строгостью и дыхнула сытостью. Полевка мгновенно сжалась в маленький комочек и задрожала. Самец только недовольно фыркнул и исчез — здесь ему делать было нечего.
Она еще долго дрожала, потом засуетилась, отыскивая пищу, но тщетно, ничего уже съестного не было. И вдруг, пересилив страх, она выбежала из норки и побежала по туннелю все вверх и вверх, пока не оказалась перед белым пугающим пятном.
