Сие событие Мехмед Челеби достойно отпраздновал вместе со старым императором Византии Мануилом, вернувшись из похода по берегам Эгейского моря. Император тоже возвратился из похода в Морею, где усмирял своих вассалов. Оба государя пировали на триреме Мануила. Позлащенное, украшенное алыми парусами царское судно поставили в порту Галлиполи, что был отвоеван османами у византийцев полвека назад, и двое суток вкушали изысканные греческие яства и вина. Распаляясь, глядели на плясуний и юных танцовщиков в прозрачных одеждах. Возлежа на коврах, слушали музыку, внимали песням на греческом и турецком, персидском и сербском языках, прославлявшим их удачу и могущество.
За свою не столь уж долгую жизнь Мехмед Челеби успел вдосталь навоеваться. По наследству от предков он был наделен необычным нюхом, хотя сам и не подозревал об этом. В походах его нос больше других страдал от пыли, конского пота, вони немытых тел, тошнотворно сладкого запаха разлагавшихся трупов. Теперь после всех побед мечтал он провести зиму в Эдирне среди своих жен и наложниц, с нетерпением предвкушал наслаждение от ароматов благовоний, коими уснащали себя обитательницы султанского гарема. Раздувая ноздри, мысленно вдыхал терпкий аромат волос своей любимой жены, дочери Дулкадира-бея. А что за радость была весною, приближенье которой он, как все Османы, потомки недавних кочевников, чуял кожей, выехать на горные выпасы к своим табунам, вволю поохотиться, а после отдыхать в пригородных садах в кругу сладкоречивых приближенных. Что за счастье дышать вольным воздухом, напоенным запахом тюльпанов и трав или тонким ароматом цветущих абрикосов и слив. Словом, пора, давно пора было не спеша вкушать радости жизни, которые в изобилии предоставляла в его распоряжение власть, доставшаяся в тяжких ратных трудах… И надо же было, чтоб через неделю после прибытия в столицу дошло до него известие: явился-де новый соперник, претендующий на державный престол. Из тимурского плена отпущен якобы его последний брат Мустафа, о коем со дня Анкарской битвы, целых тринадцать лет, не было ни слуху ни духу. По совету Баязида-паши объявил он брата своего самозванцем. Однако вряд ли сие могло помешать всем обиженным и недовольным сплотиться вокруг нового претендента. Значит, снова садись в седло и веди за собой войско… Что ж, ничего не поделать. Таков закон власти: она замешена на крови, и тот, кто хочет удержать ее, должен быть в любой момент готов к кровопролитию. Сия философическая мудрость, коей визирь пытался утешить своего государя, не принесла ему облегчения. Известно: философия помогает переживать чужие несчастья…
