Она без конца представляла нарисованные Димкой картины и сочиняла к ним продолжения, не удостаивая вниманием Лильку Синяеву, хотя скоро, может быть, эту Лильку Синяеву узнает по кино весь Советский Союз.
Настя была поглощена своими мыслями, поэтому за столиком Галины Корзинкиной царило молчание. Обе усердно делали дело: монтаж анкерной вилки. За пять минут у Галины пять операций, у Насти одна. Для ученицы достаточно, почти хорошо.
«После уборки вас отправят еще на прорыв, когда-то вы доберетесь до строительства нашего города, а ты шлешь письма без обратного адреса».
Настя думала, думала, а в душе повторялось как музыкальный аккорд: «Но память прошлое хранит…» — и она тихонько смеялась, хотя после идут грустные строки. После — трагические строки о птице, убитой в полете.
Скоро наступит глубокая осень, заскрипит снегами зима, и все дальше Димкин Целинный город от Насти, все невозможней! Когда-то придет новое лето! У Димки нет даже ее фотографической карточки. «Но память прошлое хранит…» Но нет, надо быть реалистом. Наступит зима, и все понемножку забудется. Нет, я никогда не забуду. Я помню «Пушкинский вальс».
Настя запела тихо-тихо, почти про себя. Наверное, совсем непохоже. Там налетают скрипки, и ты замираешь от счастья и нежности.
— Что с тобой? — удивилась Галина.
В это время заговорил рупор Василия Архиповича:
— Отмечаю, сегодня конвейер работает удовлетворительно.
Он мог бы отметить «отлично», но воздержался от превосходной степени. У Василия Архиповича тактика: лучше недохвалить, чем перехвалить.
— Отмечаю повышение качества работы сборщицы Корзинкиной, на которую плодотворно повлиял опыт прикрепления к ней ученицы, повысив ответственность.
До сего дня такие похвалы доставались чаще Пазухиной. По конвейеру пробежал шепоток. На Галину оглядывались.
— Девочки! Корзинкина высоту набирает!
— Галина, стой до победного!
— Не задери нос, Галина!
На секунду Галинины пальцы застыли, коротенькие бровки полезли на лоб. Но лишь на секунду.
— Подумаешь! — небрежно бормотнула она, правда, тихо, так что услышала одна Настя. — Оказывается, вон как ты на меня повлияла, а я и не заметила! Ну живее, улита! Вот так улита на мою голову!
У Галины новый педагогический прием. Довольно снисхождений, теперь она подгоняла ученицу не хуже самого Василия Архиповича.
Из-за своих семнадцати лет Настя работала шесть часов в смену. Ровно за час до конца общей смены мастер методически заявлял:
— Товарищ Андронова, ваше рабочее время истекло, заканчивайте.
