Мы наломали бока, спавши на голом полу, и утром кое-кто из ребят поддался панике. Борька Левитов совсем расхныкался. У Нины Сергеевны нет юмора. Можно бы иногда и пошутить, а не призывать каждую минуту к сознательности!
Борьку мы высмеяли, хотя валяться на голом полу не очень-то весело.
Скоро нас разбили на группы и послали работать. Восьмерых, самых крепких ребят, и меня в том числе, отправили на прорыв: строить временное зернохранилище.
Жаль, что город и элеватор начали строить до нас. Здорово бы приехать самыми первыми, когда еще нет ни одного дома! Ни одного! Только природа. И вот начинается… как мы с тобой представляли.
Но пол в зерноскладе мы должны целиком сделать сами. Наша бригада подрядилась сделать этот самый пол. Нужно навозить глины, разровнять, утрамбовать, выложить камнями и залить сверху цементным раствором.
Шесть дней мы грузили на самосвалы глину. Пожалуй, что прошло часа два-три, не больше, а я иссяк. Стыдно признаться, что я так скоро иссяк. Я никому не признался, но насилу терпел. Борька воткнул лопату в глину и лег на обочине дороги. „Где наша хваленая механизация? Первобытный труд!“
Нам не дали механизации. Вся, что есть, механизация брошена на стройку элеватора. А мы грузили глину на самосвалы лопатами. Весь мой „интеллигентный“ организм („ин-те-лю-лю“, как говорит наш бригадир) протестовал против непривычной для него деятельности.
Удивительно, почему нам не дали механизации? Нагружали бы себе самосвалы, а мы… поверни рычаг — и вся забота. На элеваторе — там колоссальные транспортеры, а у нас, нам объяснили, слишком мелкая работенка. Нам от объяснений не легче: кидай выше себя глину лопатами!
Борьке мы ничего не сказали, будто не замечаем, что он изнемог. Повалялся в траве и принялся за работу.
Теперь мы цементируем в зернохранилище пол. Мы заливаем его известковым раствором и ходим измазанные, как штукатуры, вернее, как строительные чернорабочие, каковыми мы и являемся. Известь чавкает под лопатой, сопит, похрюкивает, как будто мы растревожили сон какого-то фантастического чудовища, вроде того, что в сказке „Аленький цветочек“.
Видишь, я привыкаю к физической работе, даже могу думать во время работы о постороннем, а не только о том, как бы продержаться до конца дня.
Но от нашего бригадира, кроме „ин-те-лю-лю“, все равно ничего не услышишь. У нашего бригадира странность — презирает интеллигенцию: болтуны, неумехи, а о себе понимают!
Мы постоянно с ним дискутируем. Не все же болтуны, неумехи и о себе понимают? А спутник кто изобрел? А расщепление атома? Или „ТУ-114“? Или симфонии Шостаковича?
