-- Брось! Ха-ха-ха! -- закатывались девочки.
-- Пять тысяч четыреста шестьдесят три женщины рожают! -- кричал моряк.
-- Сильно, а? -- спросил я.
-- Ты знаешь, чего я вспомнил,-- сказал мой друг.-- Мы раз ловили в Норвежском море на РТ-206, тебя тогда с нами не было, а я старпомом плавал. Штормяга был крепкий, декабрь, темно, волна шла с Атлантики неимоверная. А у нас в трюмах течь, дрейфуем, все время авралы, но не уходим, все думаем -вот кончится. Да где там -- только разыгрывается. Душу выматывает, туман слоями идет, навалит -- носа не видно. Десять дней штормовали, а на одиннадцатый у нас матрос один с ума сошел. Молоденький был, салага, вот и чокнулся. Прибегают ко мне ребята, кричат отчаянно: "Гляньте, товарищ старпом!" Я гляжу, а матрос этот по палубе в кальсонах и в тельнике бегает. Волной его заливает, бьет о лебедку, как только за борт не смыло! "Хватайте его",-- кричу. Навалились, схватили, а он орет, вырывается... Вечером немного утих, пошел я на полубак. "Что с тобой?"-- спрашиваю. "Знаете,-говорит,-- товарищ старпом, ребята надо мной издеваются".-- "Как же так?"-спрашиваю. "А так,-- говорит,-- лягу на койку, а они снизу меня шилом колют, я с ними не могу, я лучше за борт кинусь! Велите им меня не трогать!" Ну, я на ребят смотрю, кричу: "Вы это что же, тра-та-та, да вы как это смеете, тра-та-та, да я вас, тра-та-та!" А он радуется, язык им показывает. "Вот,-говорю,-- больше они не будут тебя колоть, будь спокоен, у нас на корабле дисциплина!" А сам ребятам тихонько сказал, чтоб глаз с него не спускали.
Еще два дня прошло, стало стихать. Встретился нам один траулер, домой шел, связались мы с Мурманском, оттуда приказывают -- на берег его. Стали мы его пересаживать, а он не хочет. Ребята на хитрость пошли, говорят ему тихонько: "Давай скорей на тот! Тот новый, а у этого полны трюма воды, вот-вот дуба даст, потонет к чертям собачьим!"--"А! -- говорит.-- Тогда, ребята, давайте, скорей давайте!"-- И покатил в Мурманск. А мы остались тресочку ловить...
-- А что потом с ним стало, не знаешь?
-- Вылечился, опять плавает. Я его встречал, хороший матрос.
-- Да,-- сказал я и закурил.-- Давай выпьем!
В ресторане было светло, шумно, хлопало шампанское, кто-то в углу орал, ругался, его выводили. Музыканты играли себе, и скрипач, выворачивая белки, жадно глядел на столики, и если встречал чей-нибудь взгляд, начинал восторженно улыбаться. А музыка была грустная-грустная, гитарист, далеко растянув пальцы на грифе, глухо брал аккорды, гитара его звучала, как электроорган, а пианист курил и откидывал горькое свое лицо в темных очках.
