А возле печи, в темноте, там, где должен был спать Никита,-- за перегородкой, за занавеской -- послышалось вдруг кряхтенье, потом стали грабать рукой по занавеске, откидывая ее, и показался старик. Он ни на кого не смотрел -- смотрел перед собой, шел, редко и мелко переставляя ноги, вытянув руку, другой рукой еще придерживаясь за косяк. Был он страшен, черен, с лиловыми веками, весь зарос сивой щетиной, был еще брит по голове, и шишковатая голова тоже была в грязной, редкой щетине. Глаза у него провалились, лицо при каждом шаге кривилось, и видно было, что ему невмоготу перейти открытое пространство, не придерживаясь ни за что. Никита было встал поддержать его, но старик враждебно и твердо сказал:
-- Сядь! Я сам...-- и со стоном и кряхтеньем продолжал свой путь.
Наконец он умостился за столом, долго молчал, смотрел на лампу, тер щеки, потом спросил:
-- Экспедиция?
-- Экспедиция...-- поторопился сказать Никита.-- Геологи.
-- Типятку дай! -- помолчав, твердо приказал старик.
-- Чего? -- не понял Никита.
-- Типятку! Типятку, я говорю, дай! -- сердито повторил старик.-- Вон в горке, я говорю, типяток!
-- В какой горке? -- краснея от напряжения понять, спросил Никита.
Илюша высунулся в окно, шумно курил, дул дымом, будто любовался природой.
-- Вода кипяченая там в шкафчике за стеклом у него! -- крикнула из кухни расслышавшая старуха.
-- А! -- облегченно сказал Никита и подал старику банку с желтоватой кипяченой водой.
Старик стал пить. Он сопел, глотал, дышал носом в банку, но не оторвался, пока не допил.
-- Мать, а мать! -- крикнул он, отдышавшись.-- Самовар когда?
-- Несу! -- отозвалась старуха и действительно внесла шумящий самовар.
-- Кружку мою! -- приказал старик. Старуха поставила перед ним большую эмалированную белую кружку.
-- Налей! -- сказал старик.-- Постой! Мать, а иде у меня водка?
-- Так ее и нету, днем-то сам всю выдул...
-- А ты дай, дай! Водку дай, я говорю! -- крикнул старик страдальчески.
Старуха сердито достала ему из горки бутылку.
-- Гм...-- старик посмотрел водку на свет.-- Гм! Мало. Не стану! Убери. Завтра допью. И стал пить чай.
-- Дедушка, а что у вас с ногами? -- спросил, помолчав, Никита.
-- Совсем заболел,-- грустно, задумчиво сказал старик.-- По колени ноги болят. Ступить нельзя. Ляжки ничего, не болят ляжки-то, а ниже колен...
-- А что врачи говорят?
Старик ничего не ответил, усиленно и хмуро хлебнул чай.
-- Какие врачи,-- ласково сказала из другой комнаты старуха.-- Врачи ему теперь ничего не поделают. Восемьдесят ведь первый ему...-- Она вышла на свет, села на лавку сбоку старика и весело улыбнулась.-- Совсем помирает старый-то мой... Да и то -- пожил! Восемьдесят годов.
