В 1940 году начала писать историю нашего рода по просьбе своего отца Панюкова Никодима Иосифовича. Он был 1886 года рождения. Славился пророческими предсказаниями. Отец говорил так: «Дуня, Бог дал тебе умственный дар, чтобы много знать в общественной жизни. Когда тебе исполнится сто лет, к этому времени у коми зырян не будет своей родины. Не будет и коми зырянского языка. Я тебя благословляю и завещаю тебе описать происходящее с тобой и в жизни коми зырян, чтобы будущее наше родство знало».
Тогда мне было 14 лет. Жизнь у каждого человека находится во взаимосвязи с государственным управлением. Перечитывая свои дневники, решила: надо переписать эти дорогие мне страницы, ставшие местами ломкими от ветхости, чтобы осталась в виде летописи память о том, как мы прожили двадцатый век. В 1965–2005 годах, 40 лет, я занималась общественной деятельностью. В каком обществе живём, такую историю и творим.
Родина нашего рода село Большелуг. У родителей моего отца было четыре сына: старший Кондратий, затем Арсений, Никодим — мой отец, младший Никита и две дочери Анастасия и Феодосия, мои тётки. Каждый сын наравне с отцом имел свой лесной участок. Добывали пушнину и заготовляли лес для продажи иностранным купцам за золото. Всё золото, заработанное до женитьбы сыновьями, по обычаям предназначалось младшему брату Никите. Он должен был жить с состарившимися родителями и присматривать за ними до смерти.
Случилась беда. У Кондратия — моего старшего дяди — скоропостижно скончалась молодая жена. Детей у них не было. Для удостоверения причин её смерти в нашем селе не было медицинского работника. Местный же священник отпевать и хоронить покойницу на кладбище отказался, ссылаясь на неизвестность причины смерти и возможное самоубийство. Самоубийцам места на кладбище не давалось.
Наша родственница в церковь к батюшке с молитвой за здравие не обращалась и за грехи не исповедовалась. Значит, она была здорова и не могла просто умереть. Так рассуждал священник.
Внезапная смерть близкого человека всем моим родственникам была вдвойне тяжела: не знали, куда хоронить. Можно было похоронить невестку на охотничьем участке по реке Вишере (Висер ю), который находился за 40 км. Зима. Гроб придётся тащить на нартах (большие сани) по лесной визирке-тропинке.
Четыре брата и отец, встав на лыжи, смогли бы на санках тащить гроб. Но отец семейства, мой дед Иосиф Дмитриевич, такое захоронение посчитал великим грехом. Чтобы уладить дело, наш род собрал и отдал церкви всё свое золото — три фунта золотых монет (один килограмм двести грамм). Похоронили на кладбище. Не отпевали. На руках у родственников золотых монет не осталось.
