Второй секретарь разбирал в канцелярии почту, комендант посольства отводил уставшим от трехнедельной верховой езды курьерам помещение. Мы же продолжали сидеть под деревом, с нетерпением ожидая новостей.
Прошел час томительного ожидания, пока, наконец, из квартиры полпреда выбежал посольский слуга Осман, единственный слуга, одевавшийся по-европейски, т. е. носил брюки поверх белых шаровар. Подбежав к дереву, Осман обратился ко мне по-афгански.
– Сафир-саиб требует мунши-саиба к себе.
– Хоб,- ответил я и, встав, направился к полпреду. Я вернулся к себе и заперся в спальне, где хранил секретные бумаги и шифр. Из вскрытого пакета, адресованного полпреду Старку с печатями Наркоминдела, вынул запечатанный, адресованный: "Лично, совершено секретно. Никому другому не вскрывать, товарищу Перу". Я носил кличку "Петр". Осторожно вскрыл пакет и вынул содержимое. Письмо на простой бумаге без адреса и без подписи, пара циркуляров на папиросной бумаге и американские доллары. Я стал читать письмо. "§ 4. Обращаем ваше внимание на бухарскую эмиграцию. У нас имеются сведения, что Афганское правительство продолжает их поддерживать. Из тех же очников сообщают, что эмир бухарский намерен обратиться в Лигу Наций32 с петицией, которую должен повезти в Европу бухарский купец Юсуф-бай. Одновременно наблюдается новое оживление басмачества на границах. Все эти моменты заставляют нас обратить пристальное внимание на бухарцев в Афганистане и их связи на советской территории.
§ 5. Восстание хостинцев на юге Афганистана, по непроверенным сведениям, поддерживается англичанами, снабжающими повстанцев оружием. Выясните, каковы взаимоотношения главарей повстанцев с англичанами. Постарайтесь добыть документальные данные участия англичан в помощи восставшим".
В таком же духе были остальные параграфы письма.
Я каждый день совершал прогулку верхом, знакомясь с окрестностями и людьми. О бухарцах мне только было известно, что эмир бухарский живет в отведенном ему дворце Калаи-Фату, в 18 километрах от Кабула. При нем находились до трехсот приверженцев, среди которых мы не имели ни одного агента. После получения письма из Москвы я перенес свои прогулки на дорогу между Кабулом и Калаи-Фату, надеясь встретить кого-нибудь из бухарцев и завязать знакомство. Целую неделю я разъезжал безрезультатно, пока однажды я не увидел едущего по дороге верхового. В пестром халате с белой чалмой на голове и большой седой бородой, обутый в мягкие сафьяновые сапоги, старик был типичным бухарцем. Он направлялся из города в сторону Калаи-Фату.
