– Вы товарищ начальник гарнизона? – спросил я.
– Да, а в чем дело, граждане? – ответил он, глядя на нас вопросительно.
– Я – уполномоченный Реввоенсовета Туркфронта,- представился я и, достав из кармана ножик, и стал распарывать подкладку моего пиджака. Достав из подкладки мандат, напечатанный на куске шелкового полотна, подал ему.
"Предъявитель сего тов. Агабеков назначен для активной борьбы с контрреволюционными повстанцами, всем военным и гражданским учреждениям и лицам надлежит оказать тов. Агабекову всемерное содействие выполнению возложенной на тов. Агабекова задачи. Член Реввоенсовета Туркфронта Воронин. Начразведки Ипполитов".
– А это мой товарищ по связи, товарищ Осипов,- представил я.
– Садитесь, товарищи,- засуетился начгар, предан нам стул, на котором сидел.
– Итак, сегодня ночью мы выезжаем к басмачам в штаб Энвер-паши. Установите тесную связь со штабом дивизии и ждите от нас известий,- – закончил я беседу с начгаром, и мы вышли.
У нас все готово. Мы получили письмо от Джума-бая, где он рекомендует нас как мирных купцов, и Абдурахман, сияющий, получив от начгара десять миллионов, собирает все вещи в мешки. Ночью мы выехали в кишлаки к басмачам.
Уже вторую ночь мы проводим среди басмачей. Большая часть товаров распродана. Мы уже подружились со многими басмачами и считаемся своими людьми среди них. Вечером мы сидели у чайханы среди басмачей. Настроение у них подавленное. Никуда нельзя носу показать, повсюду Красная Армия.
– Вот подождите немного,- говорит один свирепого вида, со шрамом на щеке басмач,- паша послал послов во все страны мира. Скоро к нам на помощь придут афганцы, а потом и англичане. Тогда уж мы прогоним русских.
– Ждать долго придется,- говорит другой, работающий на кухне у Энвера,- я вчера во время обеда слышал, как паша сказал, что придется здесь прожить не меньше трех недель.
– А хорошо бы сейчас сделать налет на какую-нибудь станцию. Я обязательно захвачу себе русскую жену,- говорит третий, лет 40, басмач с большим хищным носом на худощавом лице.
– Ты лучше гляди, что делает твоя теперешняя жена,- перебивает его другой. Все смеются. Люди оживляются. Разговор завязывается, и каждый вспоминает о замечательных случаях своей жизни.
Я лежал с Осиповым. Мы слушали разговор басмачей.
– Шура, завтра с утра тебе придется выехать вместе с Абдурахманом в Деннау, и пусть немедленно наши окружат кишлак. Слышал, что они намерены здесь жить три недели? – сказал я на ухо Осипову.
