Я, 24-летний юнец, будучи военкомом батальона, расхаживал по помещению своего батальона, подходя то к одной, то к другой группе занимающихся, и следил за занятиями. Мне было холодно, как и всем остальным, и я шагал все чаще и чаще, чтобы отогреть окоченевшие ноги. Прохаживаясь, я с наслаждением думал о конце политчаса, когда я смогу пойти в канцелярию батальона, погреться у маленькой железной печурки и проглотить горячего кипятку, заменяющего чай. Мечты мои прервал голос батальонного писаря, прибежавшего в одной рубахе с разносной книгой в руке.
– Вам срочный пакет из губкома, товарищ комиссар, распишитесь,- обратился он ко мне, передавая разносную книгу с пакетом.
Расписавшись в книге, я вскрыл пакет. Члену РКП (б) тов. А…
получением сего предлагается Вам немедленно явиться в губком партии РКП (б) к заведующему учраспредом3 тов. …",- пробежал я письмо. Зачем это я понадобился в губкоме? Наверно, опять опять сделать какой-нибудь доклад, а то еще хуже – руководить субботником",- подумал я, пряча отношение в кармане.
Губком помещался недалеко от казарм, и я решил сходить туда до конца занятий и узнать в чем дело, за десять минут я уже был в губкоме, дождавшись очереди, подошел к заведующему учраспредом и протянул ему письмо.
– А! Тов. А… по постановлению губкома вы направлены в распоряжение губчека, где срочно требуются сотрудники-коммунисты. Списки на вас посланы еще вчера, потому советую вам завтра же с утра явиться в распоряжение губчека,- сказал заведующий и вслед за этим повернулся, и начал говорить со следующим посетителем.
Я медленно отошел от него и, выйдя из губкома, направился в казарму. Занятия шли к концу, но они меня уже перестали интересовать. Я даже забыл о предстоящем горячем кипятке. Я мог думать только о том, что с завтрашнего дня я буду сотрудником ЧК, о которой много слышал, как о беспощадном органе диктатуры пролетариата, не знающем пощады к врагам революции.
О которой все население пело частушку:
Ой, яблочко, куда катишься,
В губчека попадешь, не воротишься…
С завтрашнего дня я буду называться чекистом. У меня мелькнула мысль: "А что я там буду делать? Ведь я в сущности только старый солдат, несмотря на 24 года, и ничего кроме войны не знаю. Может , мне поручат расстреливать приговоренных? Ведь там, говорят, расстреливают десятками каждую неделю. Нет, я на такое дело не пойду. Да и зачем им брать на такую работу военкома батальона? А, впрочем, завтра увидим!".
