Сисодия пишет своему брату Арджуне
Салам, дорогой мой Арджуна>{5}>.
Усталые и огорченные впечатлениями от Европы, мы намеревались быстро пройти Балканы. Мы спешили как можно скорее добраться до нашей дорогой Индии.
Мы полагали, что Балканы — это какая‑то незначительная окраина Европы, лишенная всякой оригинальности, не представляющая для нас никакого интереса. Ведь ты знаешь, что мы в Индии едва ли слышали о Балканах, равно как и на Балканах едва ли слышали о нашем святом городе Бенаресе[6]> >{6} или о буддийском Тибете. Но мы сильно ошиблись. По совету известного любителя Индии, живущего в Лондоне серба Митриновича, мы остановились в Сербии.
Первой неожиданностью для нас стало полученное нами из королевского дворца приглашение явиться к королю Сербии>{7}>. Король — это махараджа Сербии. Король принял нас с простодушной любезностью. Три его сына говорили с нами по–французски, а между собой по–английски. Это удивило нас. Почему бы им не говорить на языке своего народа? Король прежде всего спросил нас, как живет народ в Индии. Затем спросил, какова была наша миссия в Европе: политическая, экономическая или культурная. Мы отвечали, что светлый махараджа Малабара послал нас изучить дух, душу и характер европейских народов и понять основные причины минувшей страшной мировой войны, которая не пощадила и нашу далекую отчизну.
— Ваш махараджа, — сказал король, — должно быть, великий мудрец и Божий человек, если предпринял нечто подобное. Но скажите мне, благородные господа, если это не секрет, к каким выводам вы пришли? То есть что обусловило последнюю мировую резню?>{8}
— Безбожие, эта злая мать двух злых дочерей: эгоизма и насилия.
— Верно, верно! — воскликнул король с таким радостным удивлением, будто гадалка открыла перевернутую карту.
Далее, когда я в ходе беседы признался, что сам я кшатрий[7] и после религии меня больше всего интересует армия, он пригласил нас прийти в первый день Пасхи на смотр своей гвардии. А это самый великий христианский праздник, когда славят Воскресение Христа из мертвых.
— Как вы сказали? — спросил король. — Вы сказали, что вас как кшатрия больше всего интересует армия после религии? Значит ли это, что ваше воинское сословие, кшатриев, религия все‑таки интересует больше, чем армия? Так ли это?
