Вебстер, Ник Дал и почтмейстер сели играть в карты после ужина. Как-то само собой зашел разговор о деле Холмгрена. Почтмейстер стоял на своем:
— Холмгрен точно был болен.
Вебстер спросил:
— Случайно вы не знаете — у Холмгрена был с кем-нибудь роман?
Почтмейстер поджал губы, черные глаза изучали карты.
— Думаю, за границей у него хватало баб. Да и в Фредрикстаде, и в Осло не без этого.
Дверь отворилась, на пороге стояла, щуря светлые глаза, высокая худая женщина. Супруга почтмейстера.
— А, ты здесь сидишь. — И ушла, не сказав даже «здравствуйте».
Ник Дал захотел отдохнуть в субботу и воскресенье, Вебстер не возражал. В автобусе они сели поодаль друг от друга, словно малознакомые люди. Вошел почтмейстер, кивнул Вебстеру и фотографу, сел впереди. Фру Стефансен сухо поздоровалась с ним, проходя мимо, заняла место где-то позади. По всему видно, что с почтмейстером знакома поверхностно. Дамы засматривались на статного почтмейстера. Неудивительно, сказал себе Вебстер: мужчина видный, высокого роста, волосы темные, глаза черные, хорошо одет.
В Фредрикстаде фру Стефансен и почтмейстер сели на другой автобус; тогда Вебстер решил вернуться в заводской поселок. Ник Дал остался ждать поезд из Осло. У него был уговор с Эттой — провести два выходных в зоне отдыха на острове Ханкэ.
Однако Этта не приехала. Ник Дал крепко разозлился и принялся от досады мерить шагами Нюгордскую улицу, слушая, как развеселая местная молодежь толкует о «фартовой погоде», «фартовом фильме», «фартовых девчонках» и выдает другие словечки, которые резали ухо угрюмому фотографу. Продолжая бродить по городу, он мрачно читал названия улиц — «Манежная», «Сисиньонская», приговаривая:
— Кривляки проклятые! — И еще: — Черт бы побрал эту Этту.
Через некоторое время он решил все равно отправиться на Ханкэ. Там найдется с кем потанцевать.
— На Этте свет клином не сошелся, — пробурчал он.
Уже смеркалось, когда он втиснулся в битком набитый автобус, идущий до Викане. Там он зашел в магазин фру Люнд и позвонил фру Эриксен. Узнал, что Этта даже не звонила. Моторная лодка Юханнеса доставила его и множество других на Ханкэ.
На острове бурлила жизнь по случаю осенней регаты. И черт с ней, с Эттой. Если ему вообще придется когда-нибудь с ней еще говорить, он отчитает ее на чем свет стоит, и все — конец. Уж больно высокого мнения о себе и любит кочевряжиться, как-нибудь он обойдется без нее. Обожает командовать, распоряжаться. А сколько оправданий у нее в запасе, когда иной раз забывает о его существовании…
