В моей памяти воскресла позорная сцена: я била мужчину, набросившись на него, подобно разъяренной пантере. Мною владело одно желание: убить предателя и лжеца. Ян ничего не отрицал, сознавшись, что «незнакомка» написала правду. Услышав смертный приговор из уст любимого человека, я на время лишилась рассудка.
Я порвала отношения с семейством Хорнбрук навсегда.
Когда дело было передано в суд, наш развод приобрел характер скандальной сенсации. Я чувствовала себя бесконечно униженной и, если бы не тетя Мэгги, могла покончить с собой. Но моя жизнь была и без того в смертельной опасности из-за тяжелых преждевременных родов.
С того момента, как я узнала, что не была законной женой Яна, во мне росла неприязнь к находившемуся в моем чреве ребенку, и, когда три месяца спустя он появился на свет мертвым, я почувствовала облегчение. Но это было иллюзией: меня терзало глубокое чувство вины — я убила дитя своим нежеланием дать ему жизнь.
После гибели ребенка я пребывала в невменяемом состоянии в течение долгих недель. Это опять были те самые «нервы», которые уже один раз чуть не погубили меня. Снова я пыталась бежать от самой себя. И только любовь и забота тети Мэгги спасли меня. В Роджерс-Кросс я поняла, что снова стала самой собой. Я смотрела на серебристую рябь озера, чувствуя, что свободна. Я могла делать все, что мне хотелось, ехать и жить там, где мне нравилось, я снова могла писать книги. Размышляя о любимом деле, опять вспомнила Яна. Последними его словами, обращенными ко мне, были: «Не имеет значения, что думаешь ты. Я люблю тебя и, самое главное, нуждаюсь в тебе».
В любовь этого человека я не верила; да он от природы был лишен этого чудесного дара, но что Ян нуждался во мне, я не сомневалась. Ведь он был писателем, не умевшим писать, или писал только ради собственного удовольствия подбирать малоизвестные, диковинные, но мертвые, неживые слова. У него появилось изобилие времени, чтобы составлять словесную мозаику, правда, в неподходящем месте — тюрьме.
Тюрьма! Я посмотрела на расстилавшийся передо мной лунный пейзаж и — впервые с момента вынесения Яну приговора о шестимесячном тюремном заключении — поняла всю дикость его наказания. Причиной его преступления была слабость духа. Он нарушил закон из-за своей слабохарактерности. Возможно, в эти минуты, заточенный в тюремной камере, он так же, как и я, лежал на кровати, размышляя о случившемся. Помимо воли мой внутренний голос произнес: «Бедный Ян». Но я твердо знала одно: проживи я еще сто лет, никогда не захочу хотя бы раз взглянуть на человека, который столь мерзко играл роль моего мужа.
