— Нравится?
Вопрос тети Мэгги застал меня врасплох.
— Нравится? — повторила я ее слова и, помолчав, ответила: — Не просто нравится, он… — Я чуть было не сказала «он изумителен, он божественен», но вовремя остановилась, чтобы избежать банальностей. Я часто досадовала на себя за нежелание подбирать точные емкие слова для выражения своих чувств и мыслей; а ведь этот коттедж, этот дом, эта обстановка заслуживали тонких, далеких от тривиальности определений.
— А где же лестница? — обратилась хозяйственная тетя Мэгги к девушке.
Вздрогнув, девушка метнулась в сторону кухонной двери. Мы с тетей Мэгги пошли вслед за ней.
Убранство кухни состояло из газовой плиты и неглубокой каменной раковины, над которой была подвешена газовая колонка. С одной стороны от раковины стоял небольшой столик, а с другой — сушка для посуды. За ними была видна дверь, ведущая в кладовую. В стене, расположенной напротив плиты и раковины, была еще одна дверь — очевидно, черный ход. Рядом с ней почти вертикально поднималась лестница. Один только вид крутизны ступеней лишил тетю Мэгги дара речи. Обычно словоохотливая леди смогла лишь издать звук, напоминающий нечто среднее между «ах» и тяжелым вздохом. Однако, будучи тетушкой Мэгги, она все-таки улыбнулась, хотя и вымученно.
— Попробуем подняться? — спросила она.
— Я пойду первой. — Мне показалось это смелым поступком.
Но проворная девушка опередила меня, взбираясь по ступеням простейшим детским способом — на четвереньках.
Я считала ниже своего достоинства следовать ее примеру. Но, добравшись до двенадцатой ступени с риском сломать себе шею, я обратилась к испытанному приему детей. Наверху не было никакой лестничной площадки, поэтому, шагнув с последней ступени прямо в комнату, я поспешила помочь тете Мэгги.
Но моя помощь была высокомерно отвергнута, причем не руками — их тетя Мэгги использовала так же, как и я, — а словами:
— Не стоит дрожать надо мной. Я поднимусь сама.
Я никогда не относила тетю Мэгги к пожилым людям. Иногда она производила впечатление тридцатилетней, по крайней мере, своим жизнерадостным мироощущением, и в любом случае не выглядела больше, чем на пятьдесят — внешне. Но сейчас, когда тетушка с трудом карабкалась по изуверским ступеням, я вспомнила, что ей уже шестьдесят пять. Видимо, она прочитала мои мысли и немного расстроилась. Но когда тетя Мэгги распрямилась, ее дыхание было ровным, и сама она казалась совершенно спокойной.
Мы отошли в сторону от неогороженного лестничного пролета, словно боялись потерять равновесие; и только очутившись в безопасности, начали осматривать комнату. Первое, что привлекло мое внимание, — очень низкий потолок. Высокому человеку пришлось бы все время пригибать голову. Мой рост составлял пять футов семь дюймов, и я чувствовала, что мои волосы почти касаются потолка. В комнате было только одно небольшое окно. Под окном примостилась односпальная деревянная кровать, покрытая тонким клетчатым пледом. В ногах кровати около стены возвышался комод, на котором стояло небольшое зеркало. У противоположной стены располагался продолговатый дубовый гардероб.
