В играх мальчиков развивались честолюбивые стремления, да и сами их игры меньше изменились по сравнению с играми девочек, хотя деятельность ковбоя и здесь в значительной степени вытеснила деятельность охотника на бизонов. Поэтому, пока я наблюдал «сбегающих в город» маленьких кукол, младший брат играющей девочки с ликующим удовлетворением заарканил пень дерева, рядом с которым я расположился. Психологически старшие дети и взрослые считают такую игру важной тренировкой, хотя фактически она «бесполезна». Однажды я посмеялся, как мне казалось, вместе, а не над мальчиком, уверявшим мать и меня, что мог бы догнать и поймать дикого кролика голыми руками. Мне дали понять, что я совершил большую бестактность. Такие фантазии - не пустая «забава». Они служат подготовкой к мастерству, которое, в свою очередь, обеспечивает развитие идентичности охотника или ковбоя.
В этом отношении особый интерес представляет один очень старый обычай. Имеется в виду игра с «лошадиными костями» («bone horses») - мелкими костями трех-четырех дюймов длиной, собираемых мальчишками в тех местах, где забивали скот (а прежде - бизонов). В соответствии с формой кости назывались лошадьми, коровами или быками. Игра с ними заключалась в том, что либо мальчики непрерывно перебирали их пальцами в карманах, либо использовали в совместных играх в скачки или охоту на бизонов. Для мальчиков сиу эти кости имеют то же значение, какое маленькие игрушечные машинки имеют в жизни наших ребят. Фаллическая форма костей наводит на мысль о том, что они могут служить средством, которое позволяет маленьким мальчикам, перебирая пальцами «лошадей», «бизонов», «коров» и «быков», культивировать в течение фаллической и локомоторной стадии фантазии соперничества и агрессии, свойственные всем мужчинам этого племени. На этой стадии на долю старших братьев выпадало ввести маленького мальчика в этос охотника и сделать братскую верность цементом общества индейцев дакота. Вследствие исключительной близости с хвастающимися своими победами старшими мальчиками, младшие, должно быть, начинали довольно рано сознавать, что прямая фаллическая агрессивность оставалась уравненной со свирепостью охотника. Для юноши считалось должным взять силой любую девушку, которую он поймает за пределами отведенных для порядочных девушек мест; а та, которая не знала «своего места», становилась его законной добычей и он был вправе похваляться содеянным.
