— А мать ее выпустили?
— Через два года. Еле разыскала детей своих по детдомам. Их в разные приюты раскидали. Одна Ганка у нас жила. Но не захотела в село вернуться. Обиделась на людей, какие не смогли вступиться за ее семью.
— А остальные дети? Они тоже в лесные братья ушли?
— Не сегодня, так завтра станут ими. У всех взрослых самая больная — детская память. Ганка в малину ушла неспроста. За мать, за себя, за всю свою семью мстить. А она не одна такая! Сколько людей поделала несчастными милиция, теперь уж и не счесть.
Внезапно дверь в землянку с треском распахнулась. В нее гурьбой вваливались лесные братья. Торопились, лица у всех встревожены.
— «Вертушки» чешут лес. Прямо на головы деревьев садятся. Высматривают. Оттуда по нас палили из автоматов. Еле успели смыться! — тараторил маленький круглый мужик с раскрасневшимся лицом.
— Сколько «вертушек»?
— Мы пока три видели. Военные. Понятно, могут скинуть десант. Нельзя высовываться никому. Сидеть тихо. Подходы к нам — заминированы. Эти, если попрутся, верняк, напорются. Враз охота отпадет нас по чаще шмонать!
— Олеся, топи печки березой. От нее дыма нет. Авось, не заметят.
— Да будет вам трепыхаться, браты! Вмажем этим — с «вертушек», из наших стволов. Впервой что ли? За всех разом, чтоб помнилось, как к нам соваться! — предложил совсем молодой из лесных братьев и тут же замолчал, услышав взрыв, потрясший землянку.
— Наехали! — крикнул кто-то. И его слова подтвердил второй взрыв, более мощный, оглушительный.
— Вот это да! — горели восторгом глаза Задрыги.
— Чему радуешься, дура! Гибнут не лягавые, а солдаты. Они при чем? Их послали. Они приказ выполняют. А менты пойдут по их следам. Уже безопасным. Доперла? А в солдаты и из нашей Деревни хлопцев берут. Не дай Бог им лихой доли! — перекрестились мужики.
— А зачем отдаете их? Сюда берите! В лес, — встряла Задрыга,
— Тут что? Медом мазано? Поживи, увидишь. И здесь смерть за плечами тенью ходит. Кому охота сынов под страх подставлять? — нахмурилась Олеся.
— Кто в лесу остался? — спросил Паленый.
— Гриб и Рулетка, Кабан и Косой, Жердь и Кошелка, Бобер и Торба. Все начеку. Всяк свои тропинки смотрит.
— Надо б глянуть, не они наскочили? — беспокоился Паленый.
— Сами мины ставили. Не без памяти! Они нюхом чуют их! — успокаивали лесные братья.
— Через пару часов караулы сменим- Тебе лучше не соваться в чащу теперь. Напорешься на того, кто тебя не знает. Пристрелят без разговоров. У нас так. Чужой влез — пеняй на себя. Докажи потом, кто ты есть на самом деле! — говорили мужики. А через пару часов по двое выходили из землянки менять дозор.
