Особые, как все считали, отношения Натали с шефом создавали некоторую нервозность. Она пыталась разрядить напряжение, не обращать внимания на мелкие офисные дрязги. Еще и по этой причине она держала Шарля на расстоянии. Чтобы не войти в старомодную роль фаворитки. Из-за своей элегантности и ореола близости к начальству она, наверное, казалась еще более требовательной. Такое у нее было ощущение, может быть, и неоправданное, она не знала. Все единодушно предсказывали этой незаурядной, энергичной и трудолюбивой женщине большое будущее в их фирме. Шведские акционеры успели уже не раз вкусить от плодов ее блестящих инициатив. Она возбуждала зависть и получала удары ниже пояса. Ее пытались вывести из равновесия. Она не жаловалась, никогда не плакалась в жилетку Франсуа по вечерам. Это тоже был способ показать, что ярмарка тщеславия и арена честолюбия ей совершенно безразличны. Эту способность не увязать в проблемах, пускать их по касательной все считали признаком силы. Быть может, это было самое прекрасное ее умение: умение не обнаруживать свои слабости.
На выходных Натали часто чувствовала себя вымотанной. Она любила по воскресеньям полежать на тахте с книжкой, пытаясь чередовать прозу и грезы, когда дремота брала верх над литературным вымыслом. Укрывала ноги пледом и — что еще сказать: ах да, любила заварить себе чаю и пить по нескольку чашек, маленькими глоточками, словно из неиссякаемого чайного источника. В то воскресенье, когда все случилось, она читала толстый русский роман: писателя этого читают куда меньше, чем Толстого и Достоевского, что наводит на размышления о несправедливости потомков. Ей нравилась вялость главного героя, его бездеятельность, неспособность оставить на повседневной жизни отпечаток своей энергии. В этой его слабости было что-то грустное. Она любила длинные романы, которые можно смаковать долго, как чай.
Рядом вырос Франсуа: «Чего читаешь?» Она ответила, что одного русского писателя, не уточняя какого: ей показалось, что он спросил просто так, из вежливости, механически. Было воскресенье. Она любила книжки, он любил пробежки. На нем были эти его смешные шорты. Откуда ей было знать, что она видит его в последний раз. Он скакал по всей комнате. Такая у него была манера: он всегда первым делом разогревался в гостиной и делал шумный вдох перед тем, как выйти за дверь, словно хотел оставить по себе зияющую пустоту. На этот раз у него получится, это точно. Уходя, он наклонился к жене и что-то ей сказал. Как ни странно, она так и не сможет вспомнить, что именно. Их последний разговор испарится как дым. А потом она уснула.
