И вот, обратившись уже к киноленте, мы восстанавливаем картину первого гола, следя попеременно за форвардом и вратарем. Вот Пеле, получив мяч на правом фланге сборной СССР, метрах в тридцати от ворот, по-кошачьи мягко движется поперек поля к углу штрафной. Банникову еще ничто не угрожает, и он внимательно следит за этим дриблингом. Пеле приближается к углу штрафной, чуть ускоряя ход и словно ища партнеров. Банников стоит в центре ворот. Он не верит этой демонстрации, зная, что Пеле бьет без подготовки и что сейчас удобнее всего поразить ближний угол. Но если выдвинуться чуть-чуть вперед и вправо, на полшага даже, удар не опасен. Не сводя глаз с Пеле, Банников делает эти полшага. Но не успевает он оторвать правую ногу от земли, как Пеле, уловив этот момент — и действительно, без всякой подготовки! — посылает мяч верхом, через головы защитников, в противоположную сторону ворот. Кожаный шар летит по параболе, и, для того чтобы встретить его в левом углу, нужна мгновенная перегруппировка, время на которую (какие-то доли секунды!) как раз и съели эти совершенно необходимые полшага.
Гол!
Вот, впрочем, еще одна любопытная деталь. Еще до просмотра киноленты, спустя месяц после матча СССР — Бразилия, я увидел в журнале «Спортивные игры» снимок, из которого явствовало, что Банников успел все-таки метнуться к этому мячу, упасть в ту сторону. Как и в поединке с Федотовым. Неужели никто не заметил этого прыжка? Специалисты заметили, не сомневаюсь. Но почему же они не придали ему никакого значения? О, специалисты знают о таких моментах нечто большее, чем болельщики! Вспоминаю историю, которая произошла с вратарем «Спартака» Маслаченко в игре 1966 года с динамовцами Киева. То ли не зафиксировав своевременно дальнего удара, метров этак с 35—40, то ли приняв его за навес на дальнюю штангу, он стоял спокойно до тех пор, пока мяч не влетел в сетку. И лишь тогда, спохватившись, взлетел высоко, отчаянно, красиво. Надо сказать, что, пропустив гол, вратари совершают иногда такие бесполезные для игры прыжки. С досады. Или для публики, для фоторепортеров. Вот и на следующий день появились в газетах снимки Маслаченко в эффектном и смелом прыжке. И тут же был виден мяч в «девятке». А так как фотообъективам свойственно спрессовывать дальний и ближний планы, из снимков явствовало, что вратарь сыграл хорошо, но удар был еще лучше.
Впросак из-за этого, между прочим, попал и я, поскольку, являясь автором отчета об этом матче в газете «Советский спорт», указал, что Маслаченко в момент удара стоял недвижимо. «Ну-ну, — говорили мне друзья, видевшие снимки, — вот так «недвижимо»!» Из чего следовало очевидное: спортивный журналист, рассказывая о соревнованиях, должен рассчитывать не только на тех, кто все замечает и понимает, но и на тех, кто не разбирается в тонкостях, в деталях.
