Моя жена оказалась на высоте: она быстро обрела хладнокровие и продолжала, как ни в чем не бывало, кормить кисту. Я струхнул: а что, если он придет и полезет в драку? Он ведь гораздо сильнее нас.
Но маневр Жюльетты сбил его с толку. Еще минут десять он простоял в растерянности на пороге, тупо глядя на ослушницу. Затем, чтобы уйти, не потеряв лица, еще раз крикнул:
– Ей нельзя это есть! – и скрылся в своем часовом складе.
Под вечер мы отвели мадам Бернарден домой. Вошли мы на сей раз без стука. Муженек удостоил нас целой фразы:
– Если она заболеет, это будет ваша вина!
– А вам только того и надо, не правда ли, чтобы ваша жена заболела? – отбрила его Жюльетта.
Мы вдвоем уложили соседку на тюфяк. Она, похоже, совсем обессилела от пережитых эмоций.
Этого следовало ожидать: на следующий день месье Бернарден запер на ключ все двери своего жилища.
– Он держит жену взаперти, Эмиль! Может, обратимся в полицию?
– Увы, в его действиях по-прежнему нет ничего противозаконного.
– Даже если сообщить, что он пытался покончить с собой?
– Самоубийство тоже не противозаконно.
– А если он убьет свою жену?
– У нас нет никаких оснований это подозревать.
– Нет, ты подумай: он посадил ее под замок только за то, что она поела печенья?
– Может быть, он хочет, чтобы она похудела.
– А зачем бедняжке худеть, при такой-то жизни? И потом, лучше бы он на себя посмотрел!
– Суть дела мы с тобой знаем. Месье Бернарден не испытывает никакого удовольствия от жизни: он не может допустить, чтобы его жена чему-то радовалась. Вчера он видел, как она восторгалась маргариткой, млела от небесной синевы и урчала от удовольствия, поедая печенье. Стерпеть такое выше его сил.
– А ты не находишь, что это гнусно – не давать старому больному существу радоваться жизни?
– Конечно, Жюльетта! Проблема не в этом: пока он не нарушает закон, мы бессильны что-либо сделать.
– Не знаю, что мне мешает разбить окно и увести Бернадетту.
– В этом случае уже он будет вправе вызвать полицию. И что это нам даст?
– Но разве можно сидеть и ничего не делать?
– Я скажу тебе ужасную вещь: вчера, желая порадовать эту несчастную, мы ей только навредили. Она теперь заперта в доме по нашей вине. Лучше нам умыть руки. Пытаясь ей помочь, мы только усугубим ее участь.
Мой довод подействовал. Жюльетта больше не заговаривала о спасении кисты. Но было видно, что эта история не дает ей покоя. Да еще и весна выдалась, как на грех, – каждый денек краше предыдущего. Я даже начал уповать на дождь: погожие дни огорчали мою жену. Когда мы гуляли, я то и дело слышал от нее:
