Через два месяца Нинся открыла ворота. Ко мне в лагерь приехал правитель, мы двое суток обсуждали нашу будущую совместную жизнь. И за все это время ни один из моих монголов не пересек границы города. Дисциплина, а вы говорите…
К чему мы пришли через два месяца такой жизни, а могли бы прийти раньше, если бы не этот тугодум, жадина и невера в монгольские силы? Си Ся признает своим сюзереном Монголию и остается Си Ся. Верховным правителем назначаюсь я. Правитель остается моим управляющим в имении и продолжает им распоряжаться, стараясь хозяйствовать хорошо. Хорошо хозяйствуя и получая прибыль для страны, он часть этой прибыли регулярно отправляет в Монголию, караванами. Чтобы было с кем посоветоваться по хозяйству, я оставляю ему в столице десяток своих чиновников, и — все.
Никакой оккупации своего имения не производим. Это касается той части страны, в которой мы находимся. Более того, правитель восстанавливает армию, и по первому же моему требованию армия оказывает мне помощь, то есть, выдвигается туда, куда скажу, и воюет под руководством моих командиров. В остальное время — свободна и находится в распоряжении правителя. В оазисах остаются мои гарнизоны и следят, чтобы международная торговля не испытывала проблем от таможенников Си Ся. И вообще, присутствие Си Ся там не обязательно, разве что захотят поторговать на общих для всех основаниях. Тогда — милости просим, включайтесь в поток, отправляйте свои караваны. Без пошлины, мы свои люди, считай — в одной державе живем.
Собственно, это почти все. Дополнения такие. Оказывается, правитель искренне считал, что мы оба являемся вассалами соседней китайской империи Цинь, и ждал, когда хозяин приедет и разберется в нашей тяжбе. Да, вот такой наивный. Насчет Цинь — очень полезное для меня напоминание. Продумаем. Дома уточним. Затем — встреча с сыном, будущим правителем. Это он у нас войной командовал, а затем ходил, флажком помеченный, чтобы не потерялся. Возмужал, окреп, и теперь знает, что такое крестьянский труд с мотыгой, в болоте, на жаре. Не все ему сабелькой махать, на коне перед придворными красавицами красуясь, и на простой народ плетью замахиваться. У плетки два конца, может, вспомнит на досуге, каково это? И, в завершение, маленькая месть правителя, опять мне подсунул свою дочь в жены. Пришлось принять. Они искренне убеждены, что их женщины красавицы, не то что эти уродки — монголки. Ну — все, о неприятностях дома думать будем.
