— Мне больше нравится Викторианская эпоха, — в тон ей ответил Нортон-старший. — Времена сумасбродных открытий и великих путешествий… Времена чудовищных механизмов, век свободомыслия, крушения старых стен и создания новых идеалов. Мой дед, ты знаешь, о ком я, прекрасно жил в то время — и время отплатило ему благодарностью, его не забыли.
Василиса удивилась, как изменилось лицо отца: его глаза, обычно холодные и равнодушные, сейчас сверкали лихорадочным огнем.
— О да, твой дед был великим человеком, — почтительно склонила голову Елена. — Он принес часовому миру много ценных изобретений.
— Ты наверняка ничего не знаешь о своем знаменитом прадеде, — вдруг шепнул Марк Василисе. — А это был по-настоящему великий часовщик. И хотя он не всегда действовал по закону, часто использовал запретные вещи… общество прославляет его дела. А ты даже не знаешь об этом. Вот почему ты — ненастоящая Огнева.
Василиса не ответила, но так сильно ткнула вилкой в блинчик с вишневым вареньем, что разбрызгала всю начинку.
— Да еще не аккуратная. — Марк брезгливо стряхнул несколько капель, попавших ему на рукав.
— Для Василисы тоже готова комната? — В голосе отца снова послышалась холодная вежливость.
— О да, — рассеянно ответила Елена. — У другой твоей дочери комната будет не хуже… Ну, может, в более спокойных тонах. Ты же видишь, твоя младшая и так слишком нервная.
Василиса живо представила, какое жилище будет уготовано ей Еленой. Почему-то вновь вспомнилась Одинокая башня.
Девочка решительно встала и произнесла:
— Я не хочу жить в Рубиновом Шпиле.
За столом воцарилось молчание.
— И где же ты собираешься ночевать в таком случае? — холодно спросила Елена. — Может, в Лазоре, с простыми ремесленниками?!
— А это возможно? — обрадовалась девочка. — Если это правда, то я бы…
Она взглянула на хмурое лицо отца и замолчала.
— Великое время, ты хочешь жить с ремесленниками? — Елена Мортинова так искренне изумилась, что растеряла всю свою надменность. — В комнатах, где живут несколько человек? В грязи, убожестве и вечном несмолкаемом шуме?
— Да, звучит чудесно, — согласилась Василиса, думая, что среди спокойных тонов ей будет хуже.
— Я очень хочу жить в Лазоре, — твердо произнесла она, глядя только на отца.
— Ты хочешь жить в доме моего врага? — сухо осведомился он. — В доме часовщика Лазарева?
— Да, — с вызовом ответила Василиса. — Он твой враг, а не мой.
Норт с Дейлой одновременно скривились, будто каждый из них съел по половине лимона.
