И все же братва не сдавалась, дралась лихо. Тут и там валялись уродливые трупы негуманоидов, воинов Системы. Бесшабашная Зангезея продержалась долго. Дальше самого Синдиката, от которого давно уж и след простыл. Но всему приходит конец… Нет! Так нельзя! Иван собрался, уставился на серебристый шар, из которого перли ордой трехглазые, представил его сгустком мерзости и грязи, сдавленной, сжатой с чудовищной силой, спрессованной в этот сферический объем… надо только высвободить его, лишить оков, обессилить «силу»… вот так! Шар разорвало, будто в его внутренностях было заложено с десяток термоядерных бомб. Океан пламени залил обзорные экраны, выжигая с поверхности Зангезеи всех подряд: и правых и виноватых, и героев и трусов, и монстров и людей.
Иван скривился. Слаб человек. Опять он не выдержал. А что толку?!
А толк был.
Голос Первозурга прозвучал из-за спины недовольно и хрипло:
— С чем пожаловали?!
Иван не обернулся. Он все понял: Сихан следил за ними, он был где-то неподалеку, подглядывал, подслушивал, боялся… да, именно боялся, он теперь всего боится — он! полубог! творец! — а этот дурацкий взрыв просто переполнил чашу его терпения. И все равно, прежде следует здороваться.
— С добром, Сихан, — сказал гость, — будь здрав!
Первозург не ответил. Он ждал.
— Я выполнил свое обещание, — все так же тихо выговорил Иван.
— Неправда!
— Я убил оборотня!
— Он здесь, в катакомбах!
В это время Олег вынырнул из потайного люка, ведущего в нижние ярусы. Да так и замер с раскрытым ртом, глядя на высокого сухопарого старика с темным, почти черным лицом и светлыми глазами.
— Вот он! — закричал Первозург.
— Да, это мой сын, — спокойно пояснил Иван, — он такой же человек как и я. Ты можешь убедиться в этом. Оборотень мертв!
— Ты сохранил свое детище… — как-то опустошенно и безвольно протянул Сихан Раджикрави, ему не надо было убеждаться в чем-то, он видел все насквозь, знал, что Иван не врет. Но ему было трудно смириться с неизбежным. — Ты сохранил свое детище… но ты хочешь, чтобы я убил свое?!
— Да! — твердо сказал Иван. — Ты дал слово!
— Слова — воздух, дым, они ничего не стоят. Ты был дорог мне, я все помню, ты спас меня тогда… другой не стал бы рисковать жизнью ради дряхлого старца, другой на твоем месте, Иван, даже не стал бы раздумывать, и меня бы давно не было на этом свете… — Сихан Раджикрави говорил очень медленно, будто каждое слово весило по тонне, он говорил с трудом, выдавливая из посиневших губ тусклые и сиплые звуки, — я должен быть благодарен тебе, и я благодарен… Но мне проще убить тебя, Иван. И этого… тоже. Гораздо проще!
