Мы с Бронте гуляли дотемна,
Мой брат побрёл домой один —
Навстречу нашему самому страшному кошмару.
И вот я стою под окном сарая,
Стою, пока ноги не отказываются меня держать.
Дядя — сгусток злобы, направленный на брата —
Теперь нацелен на меня.
«Пусть пацан расплачивается собственной шкурой!»
Кого же избивает мой дядя? Меня?
Его ноги так беспощадны,
Его руки так безжалостны,
Потому что он знает — это моя боль?
За то, что я не послушался его?
За то, что хочу жить, а не гнить здесь?
Или он в бешенстве оттого,
Что не может внушить нам
Почтение к себе?
Стою в грязи
На четвереньках,
Падаю на бок,
Грязь забивается в уши,
Колени прижаты к груди,
Стараюсь подавить
Рвущийся из глотки крик.
Прячу его в себе.
Перемалываю боль,
Она истончается,
Выходит пóтом,
И мочой,
Жижа заливает мои джинсы —
Такая же мерзкая,
Как мой дядя,
Которого я должен ненавидеть,
Но не могу.
Которому я должен помешать,
Но не могу.
Я устроен иначе, всё у меня не так, как у людей.
Я — принимающий,
Я не могу ни муравья убить,
Ни раздавить слизняка.
Не могу поднять руку на дядю,
То, что сидит во мне — не позволяет.
Вот и валяюсь в грязи,
Исходя болью,
Я слаб, я жалок,
И моя злость на него —
Ничто в сравнении со злостью на себя самого.
Я — руины, оставшиеся после землетрясения,
Я пыль, окутывающая эти руины.
Три минуты — и всё проходит.
Встаю, изломанный, но не сломленный.
Меня не сломить —
Для этого нужно что-то страшнее, чем дядя.
Поворачиваю ржавую ручку,
Вхожу и вижу Коди —
Его волосы дико всклокочены,
Взгляд растерянный, испуганный,
Но на нём ни царапинки.
А дядя Хойт
Тоже разбит.
Разрушен, размолочен,
Загнанный зверь, сгусток отчаяния,
На коленях посреди сарая,
Схватился за плечи, как будто это ему больно, не мне.
«Прости, прости, прости! — воет он.
— Я не хотел, не хотел, не хотел…
Прости, прости, прости!»
Всегда одно и то же.
И сам он в это верит —
Но сделанного не воротишь,
Не переделаешь.
Хватаю брата и хлопаю дверью перед дядиным носом,
Спасаюсь бегством из эпицентра,
Потому что боль моего дяди
Вползает в меня склизким червём.
Но если я убегу подальше,
Умчусь побыстрее,
Его муки останутся при нём.
Наша комната — мой священный приют.
Снимаю рубашку
И ложусь вниз лицом.
Мы с Коди
Начинаем привычный ритуал.
Мы знаем его назубок.
Сначала тёплая влажная салфетка —
Брат проводит ею по моей спине,
