Она впечатывает оба кулака в крышку стола, отчего все тарелки подпрыгивают.
— Ну да, конечно, ты родился на пятнадцать минут раньше, а всё потому, что вечно норовишь пролезть без очереди!
В поисках союзника я поворачиваюсь к папуле:
— Пап, это вообще как — ты разрешаешь своей дочке встречаться с представителем другого биологического вида?
Папуля отрывает взгляд от наваленных на тарелке кружков пепперони и расползшегося сыра.
— Встречаться? — мямлит он. Похоже, мысль о том, что Бронте собирается на свидание, действует на его мозг, как электромагнит — из моей фразы высосались все слова, кроме слова «встречаться», только его он и расслышал.
— Не смешно! — говорит Бронте.
— Даже печально! — соглашаюсь я. — Он же вроде… не знаю… из рода снежных человеков, что ли?
— Встречаться? — Папулю заклинило.
— Если он большой, — подчёркнуто выговаривает Бронте, — то это ещё не значит, что он похож на обезьяну. Да если уж на то пошло, то самая примитивная обезьяна в нашем округе — это ты, Теннисон.
— Да брось ты! Он же для тебя просто очередная бродячая собачонка!
Бронте издаёт яростное рычание, совсем как те полубешеные твари, которых она вечно притаскивает домой. Вернее, притаскивала до тех пор, пока папе с мамой не надоело, что дом похож на приют для бесхозных животных, и они не положили этому конец. После чего мы перешли на рыбок. В доме теперь тихо, как в аквариуме.
— Мы знаем этого молодого человека? — спрашивает отец.
Бронте вздыхает и яростно вгрызается в свою обессыренную пиццу.
— Его зовут Брюстер Ролинс, и он совсем не такой, как про него говорят!
Кто же так представляет потенциального бойфренда своему отцу? Ура. Может, папуля устрашится и скажет своё веское слово?
— Конкретно — что про него говорят? — спрашивает он. Наш папа всегда начинает фразу со слова «конкретно» в тех случаях, когда подозревает, что ответ ему не понравится. Я едко хихикаю — Бронте влипла. Она двигает меня кулаком в плечо.
«Что говорят про Громилу? — думаю я. — Лучше сказать, чего про него не говорят!» А вслух произношу:
— Ну, например… В восьмом классе его единогласно признали Наиболее Подходящим Кандидатом На Высшую Меру.
— Он тихий, — возражает Бронте. — Он нелюдим, но это не значит, что он плохой. Сами знаете, как говорят — «тихие воды глубоки».
— Гораздо лучше подошла бы пословица про омут с чертями.
Бронте снова двигает меня по плечу.
— В следующий раз, — обещает она, — я тебе врежу твоей же лакроссной[1] клюшкой.
