— Это произвол, — неуверенно проговорил Хаджппавлов.
— Где? — с приятной улыбкою поинтересовался Богдан.
— Арестасьон иллегаль… тут ле монд…
— Профессор говорит, — забубнил вдогон переводчик, — что вопиющий противузаконный арест происходит прямо на глазах у двух представителей Европарламепта и обо всем произошедшем по возвращении в Европу непременно будет доложено всему мировому сообществу. Ордусь будет опозорена навеки.
Богдан покосился на Кова-Леви. Тот стоял, гордо и нелепо задрав подбородок, точно ждал, что ему сейчас начнут заламывать руки за спину. Слишком увлеченный своими идеями и принципами, он явно не узнавал своего не так уж давнего спасителя.
И Богдан с горечью в сердце решил тоже не узнавать Кова-Леви.
— Передайте уважаемому профессору, — сказал он, — что Ордусь будет за это навеки благодарна.
— Лё бу-бу-бу…
Худенькие бровки Кова-Леви изумленно вздернулись из-под очков и провалились обратно.
Кацумаха повернулся к Хаджипавлову и потряс корявым лохматым пальцем у него прямо перед носом.
— Ну иди, иди, разговаривай, — с какой-то непонятной угрозой произнес он.
— А вы? Вы что же, надеетесь здесь подождать?
— А хотя бы!
— Не выйдет, Ленхотеп Феофилактович, не выйдет. Попробуйте-ка доказать свою правоту! А то вы только криком да бранью берете!
— Что, Эдик, сказать нечего?
— А вам?
“Оба не хотят идти, — понял Богдан. — Оба стараются спрятаться один за другого. Если бы я не застал их тут обоих разом, да в разгаре ссоры, да прилюдно – нипочем они не согласились бы говорить со мной… Слава тебе, Господи, за все вовеки. Удачно зашел”.
— Выскажись, Эдик, облегчи душу! Как это я у тебя украл чего?
— Я в суд не подавал… — пробормотал Хаджипавлов.
— Между прочим, и я не подавал, — спохватился Кацумаха.
— Я представляю Управление этического надзора, — повторил Богдан, ненавязчиво выделив голосом слово “этический”. — А отнюдь не сервис секрет.
В таких-то пределах благодаря Жанне он давно уже знал французский.
Эх, Жанна, Жанна…
Писатели сверлили друг друга взглядами. Ни один не позволил бы другому отвертеться.
— Мы просто побеседуем в одной из пустующих гостиных, — сказал Богдан. — А ваши иноземные гости и их переводчики продолжат ужин, и через некоторое время вы к ним вновь присоединитесь. Окажите мне, пожалуйста, такую любезность. Ведь существующий конфликт должен быть как-то урегулирован. Нет?
Хаджипавлов покусал губу, искательно обернулся на Кова-Леви, потом на так и оставшегося Богдану неизвестным гокэ, говорившего по-английски, и с достоинством произнес:
