— Спасибо, милый, — сказала Катарина, — ты такой славный… Спасибо.
— Ну что ты, — подал голос Гийас и сызнова слегка улыбнулся.
— До чего же хорошо, что ты поправился!
“Вот как надо программировать людей, — подумал Богдан. — Ни один суд не придерется. И пиявок ни малейших отнюдь не надо…”
— Да, мне это тоже нравится, — согласился ад-Дин, и по этой реплике Богдан с некоей толикой удивления понял, что соборный боярин, похоже, все же здоров и не утратил ни чувства собственного достоинства, ни чувства юмора.
— Простите, преждерожденная Катарина, — решительно проговорил сановник. — Я очень благодарен вашему драгоценному супругу и вам за радушие и гостеприимство, но я бы все же хотел постепенно перейти к цели моего визита.
— Переходите, — ласково пропела Катарина, и Богдан сам не заметил, как блюдце, на коем стояла изящная пиала с благоуханным кофеем, оказалось у него в руке. — Но подкрепить свои силы вам никто не может помешать. Я права, милый?
— Конечно, — ответил боярин и снова чуть улыбнулся.
— Еще раз благодарю. — Богдан запнулся. Гийас ад-Дин как раз тоже взялся было за свою пиалу, но чуткая тележурналистка верно поняла замешательство Богдана и без тени смущения сказала:
— Милый, похоже, у нашего друга ко мне какие-то междусобойные вопросы. Ты не мог бы нас покинуть на время? Если Богдан не возьмет с меня слово хранить молчание, я тебе потом все обязательно расскажу.
Чуть дрожащая рука боярина с готовностью отдернулась от пиалы, и Гийас ад-Дин с некоторой натужностью поднялся. Кивнул Катарине, потом Богдану и неторопливо прошаркал вон из комнаты. Аккуратно и плотно притворил за собою дверь.
— Так вы возьмете с меня обет молчания? — улыбнулась Катарина и, поднеся пиалу с забеленным кофеем ко рту, чуть подула на него, коснулась края пиалы пухлой, без намека на помаду губою, а уж потом отпила глоточек.
— Это будет зависеть от того, что вы мне скажете, преждерожденная Катарина, — ответил он.
— Может, вы оставите этот официальный тон? Во-первых, я не старше вас, а во-вторых, у нас время ценят так же, как и у вас. Уж давайте лучше станем ечами. Или, если вам совсем уж опричь души обращаться таким образом к человеку без знаков различия на одеянии, — она лукаво стрельнула глазами, — тогда просто по именам. Давайте?
— Что ж, — ответил Богдан и тоже пригубил кофей. — Давайте, Катарина.
— Вот как славно, — подытожила она.
— Мне поручено разобраться в одном безобидном, но довольно щекотливом деле, и подступиться к нему я не могу иначе, как только с вашей помощью, — сказал Богдан.
