Тут вдруг на секунду речь оратора прервалась, потому что на подиум выбралась молоденькая маленькая издали монашка в черной длинной глухой юбке, белом платке на голове и с ящичком для пожертвований, где выведено было церковным почерком, кажется: " Подайте храму вечности на свечи". Вице сунул в ящик мелкую купюру и, улыбаясь, зыкнул: " А ну пошла отсюда, побируха, курва". Банкир, вальяжно и демонстрационно подняв, отправил в жертвенный сосуд сотенную зеленую бумагу, а оратор-монументалист сказал в микрофон:
– На храм всегда даю. Сам храмы строю, фигурой украшаю. Под ключ, называется. Могу тут снести, новый дам.
Но денег не дал, а монашке не в микрофон проговорил, впрочем, тихо:
– Ходи отель-матель меня. Вечерний служба. Там даю. Не стесняйся, детка-конфетка. Свечи-речи, все будет.
И монашка скромно спрыгнула с педьестала и поплелась в толпу.
Неожиданно в микрофон сунулся банкир Барыго и изрек:
– От областных учеников-отличников поведения знаний сообщение представит победитель районного смотра школьник Папин.
На арену выбрался с медным тазом в руке подросток Папаня, управляющий крутой встречей в веселом кафе "Касабланка", сунул таз под ноги, взобрался на него и сообщил в микрофон:
– Ну что, значит, мы, ребята кумекаем об этой памятной науке. Без башки и без руки куда ж – вон и школьник-ученик ты не схимичишь, ни по правописанию…чистописанию маляву не сцарапаешь. Да? А сколько нас бегает безпризоры, оторванной от никчемной родни? Разве это не урок, не контрошка всем дядям взрослым. Кончай, дяди…базар торговать. Займись прокормом малолеты и ихним сбором в наши летние отряды труда и отходняка… отдыха. Гони с пивных ребятню в спортцентры и качалки, чтоб их счастье юности грело. А памятник, так – башки не надо, или махонькую в школе на уроках трудов изготовим типа неандертала, а к руке – кулачину в полпуда – пускай родичам пьяным и беспутным грозит застарелый вождь: думай об детях, а то за семейный базар ответишь!
Площадь приветливо загудела, раздались и возгласы:
– Дело базарит пионер, смышленый малец. Давай с кулаком!
– Пускай рабочий класс скажет, – втесался какой-то случайный крикун из толпы.
– Кто у нас сегодня из класса? – обернулся к свите вице-губернатор. Потом объявил. – К микрофону для насущной дискуссии пропущен известный Холодковский рабочий Горячев, общество " Твоя воля" и филиал профсоюза " Рабфронт борьбы с забастовками".
Выступил тут же Горячев и взволнованно пояснил:
