— Показывайся, где ты, третья Варя? — встав из-за стола, сказала старейшая докторша. — Какая ты, третья? Вторую, пионервожатую Варю, знала. Двадцать лет прошло, как знала. Ну-ка, третья, показывайся.
Она мягко и сильно взяла Варю большой рукой за плечо, повернула, оглядела.
— Что с косой — люблю. — И без связи, со вздохом: — Гордых девушек люблю.
— Я не гордая, — засмеялась Варя.
— Э-э, милая, то другая гордость. Речь не о том, чтобы нос задирать. Мало теперь по-настоящему-то гордых осталось. Ничего, на мать похожа, на вожатую Варю! Та, бывало, вот так же, не мигая, глядит. Ничего девчонка! — одобрила Авдотья Петровна, снова повертывая Варю за плечо и отпуская. — Щей хочешь?
— Я им кофе заварила на завтрак, — сказала Клавдия. И вдруг громко всхлипнула: — Ах, батюшки! Помню, в избу своих пионеров ввела. И сама в красном галстуке… Озираются, вновь им все, а мы им щей предлагаем, Авдотья Петровна, а мы им щей…
— Слезлива ты, Клавдия, стала, — ответила докторша.
В это время явились новые гости. Длинный, как жердь, агроном Рома и маленькая Сима как вошли, так и замерли возле порога, с необычайным интересом глядя на Клавдию. Сима от избытка внимания разинула рот.
— Здравствуйте, гости! Подите сюда, — поманила докторша.
Сима меленькими шажками приблизилась.
— Узнаешь? — показывая на Клавдию, торжественным голосом спросила докторша. — О ком я доклады в твоем клубе ребятам читала? О ней. С пеленок эту героиню помню. Правда, очень-то тогда не приглядывалась. Бегает девчонка и бегает. Легонькая. Вроде тебя.
Сима огненно вспыхнула:
— Авдотья Петровна! Вся привольновская колхозная молодежь, которая сознательно рвется к культуре, заинтересована в росте…
— Уймись, уймись! — замахала руками Авдотья Петровна. — Не на митинге. Сядь лучше, кофею выпей. Что ты как скованная? — неодобрительно заметила докторша.
— Авдотья Петровна, а я щей хочу! — задорно крикнула Варя, чувствуя, что именно этот ее задор и нравится докторше и потому можно с веселой уверенностью закричать: «Хочу щей!» — и в ответ засмеются и еще больше тебя станут любить.
И правда, Авдотья Петровна засмеялась и сказала, что любит неробких людей.
Варя села рядом с Людмилом на широкую лавку за чисто вымытый, непокрытый стол. Это был удивительно уютный, располагающий к еде стол! Во всяком случае, едва Варя взяла ложку, как почувствовала приступ такого нетерпеливого голода, что насилу дождалась, пока дадут щей.
— Ешь! Не зевай! — смеялась Варя Людмилу.
