— У вас там, в Москве, слоны в Зоопарке. Нам на уроке цитали, — свистя, сказал коренастенький.
— В Болгарии, скажешь, нет слонов? — мгновенно влез в спор другой.
— Скажешь, есть?
— Скажешь, нет?
— Нет!
— Есть!
Они уже напирали друг на дружку плечами, и коренастенький уже раздвинул ноги и выставил локоть, готовясь изловчиться и свалить забияку.
— У нас нет слонов, — сказал Людмил.
— Не-е-ет! У-у! Вот так вот! У них нет!
— У нас горы. У нас много в Болгарии гор! Есть и море. Есть и долины. Я живу в Долине Роз. Знаете, какая Долина Роз? Куда ни поглядишь — розы и розы! Из роз делают розовое масло. От одной капли розового масла вокруг разольется такой сильный запах, будто зацвел сад! Мои мать и отец специалисты по разведению роз…
Он увидел, как внимательно слушают его ребятишки, и улыбнулся. Ребята будто только и ждали его улыбки, хором засмеялись в ответ, открывая беззубые рты. Коренастенький вытащил из песка удилище, воткнул ближе к Людмилу.
— А еще что у вас?
— А рыбу удят у вас?
Людмил не ответил. Людмил думал о другом. Он не пропустил мимо ушей, что сказала эта девочка с веселым и смелым лицом. Ребята его отвлекли, но он помнил, как она воскликнула: «Ты из Болгарии!»
— Может, ты знаешь мою мать, если знаешь, что я из Болгарии? — спросил он.
— Ты тоже знаешь о моей маме, — ответила Варя.
Она развела рукой мальчишечий круг, обгородивший ее и Людмила, и взошла на мостки.
Вода чуть слышно текла мимо мостков, булькала, задевая о дощатый настил. Варя нагнулась. Дно было ровное, тихое. Стайка пескарей ходила в глубине, трепеща плавничками.
Варя присела на корточки, свесила голову вниз. Коса перевесилась через плечо. Из-под ноги соскользнул камешек в воду. Стайка пескарей, мелькнув молнией, скрылась из глаз.
— Здесь по пояс, — сказал позади Вари Людмил.
— По пояс нельзя утонуть, — ответила Варя. — Но было холодно, холодно…
Она встала, перекинула на спину косу, обернулась и встретилась взглядом с Людмилом. Черные, как черносливины, его глаза с невыразимым удивлением глядели на Варю.
— Пионервожатая Варя — моя мама, — сказала она. — Только я не помню ее. Она родила меня и через год умерла. От чахотки.
— Она простудилась еще тогда… — сказал Людмил.
— Оттого она и умерла. И от горя.
— Какого?
— Большого. Нельзя пережить.
Он сделал к ней шаг.
— А отец у тебя есть? — тревожно спросил он.
Она не ответила. Мальчишки, вытянув длинные шеи, стояли полукругом возле мостков и слушали.
— Как мне хочется съездить в тот бор! — сказала Варя, махнув через реку рукой. — В тот сосновый бор на том берегу. Людмил, ты надолго приехал со своей мамой в Привольное?
