— Я не собираюсь отшивать вас из-за вашего имени. Вы разговариваете с женщиной, названной в честь одной из самых знаменитых прелюбодеек в Библии[8]. Моей сестре повезло — ее не назвали именем вавилонской блудницы.
Он рассмеялся, серебристый взгляд потеплел, а в уголках глаз появились морщинки. Он поднял свой бокал и поднес ко мне:
— Два самых ненормальных имени для двух самых нормальных людей. Наша встреча предопределена самими небесами, Бетсэйби Уорд.
Я не была уверена, насколько он был нормальным, но все равно чокнулась своим бокалом с его. Я не привыкла слышать свое полное имя в повседневной жизни, поэтому, когда мы поставили бокалы, я сказала:
— Друзья называют меня — Бет.
Он обхватил мою руку теплыми ладонями:
— Но я не хочу быть твоим другом.
Ощущение его рук невероятно сбивало с толку. Я чувствовала мозоли на его ладонях, чувствовала силу, заключенную в его больших теплых руках. Рассеяно и успокаивающе, он слегка поцарапывал ногтями тыльную сторону моей ладони.
Боже мой. Мне нравилось это, и даже слишком, чтобы признаться в этом самой себе.
Нервно облизав губы, я спросила:
— Так что там в дегустационном меню на сегодня?
Он усмехнулся:
— Не имею понятия. Я лишь спросил метрдотеля, что есть хорошего, и что бы он сам порекомендовал.
Пришел официант и мы разъединили руки, хотя рука Бью, казалось, задержалась на мгновение на моей ладони.
— Amuse-bouche[9] для месье и мадемуазель, — произнес официант, протяжный техасский акцент придал его французской речи цветистости. И поставил две крохотные тарелочки. — Тартинки с икрой и crème fraîche[10], — добавил он и ушел.
Бью засунул amuse-bouche себе в рот. Через мгновение, выражение его лица изменилось, и он стал жевать медленнее. Я посмотрела на стряпню в своей тарелке:
— И как?..
Он пожевал еще с минуту, затем с трудом проглотил.
— Занятно.
Что ж, ответ прозвучал одобрительно. Я посмотрела на свою закуску и кивнула — нужно покончить с этим до того, как вернется официант, чтобы забрать тарелку.
Он вернулся через минуту с двумя мисками ярко-оранжево-желтого супа.
Мои глаза расширились при виде коричневой штуковины плавающей в супе.
— Ореховый суп-пюре, — заявил официант, — с перепелиным яйцом в гнезде.
Боже, боже... Официант отправился восвояси, а я уставилась в свою миску, затем перевела взгляд на Бью. Он уставился на свое блюдо со странным выражением лица.
— Это на самом деле птичье гнездо? — спросила я у него. — Предполагается, что оно съедобно?
