Козима погладила усыпанный бриллиантами анкх, т-образный египетский крест, увенчанный кольцом, который висел у нее на шее, и начала пристально вглядываться в стеклянный шар. Перевернутый мир болтался в прозрачном пузыре, там не было ничего живого, кроме уродливого гомункула с выпученными глазами. Козима сидела так часами, наблюдая за собственным искаженным отражением, и не раз шар мутнел, не раз внутри него появлялись туманные пророческие видения.
— Госпожа… госпожа… — послышался из-за двери робкий голос.
О боже, опять эта глупая девица!
— В чем дело, Фредерике? Я просила не беспокоить меня, когда я в этой комнате.
Голос продолжал:
— Госпожа, герр Брукмюллер хочет видеть вас.
— Да? — произнесла Козима, при этом раздражение в ее голосе сменилось удивлением.
— Сказать, чтобы он уходил?
— Нет, — крикнула Козима. — Конечно нет, дура! Немедленно проводи его сюда.
Горничная побежала вниз по лестнице, а Козима вернулась к своим размышлениям.
У полиции нет возможности провести основательное расследование. Они посчитали отсутствие Брауна признанием его вины. А что если он помогал фройляйн Лёвенштайн в поиске могущества? Темные силы, которые организовали такую неординарную смерть этой женщине, могли легко избавиться и от молодого художника.
Рокот густого баса Брукмюллера стал слышен задолго до того, как он затопал по лестнице. Чего Козима никак не могла понять, так это зачем он тратил время на болтовню с прислугой.
В дверь тихо постучали.
— Входите.
Дверь открылась и Фредерике доложила:
— Герр Брукмюллер.
— Спасибо, Фредерике, можешь идти.
Великан улыбнулся и направился к деревянному трону.
— Моя дорогая Козима! — пророкотал он. — Вы выглядите великолепно.
Козиме польстил комплимент, она даже немного смутилась. Протянув полную руку, она позволила Брукмюллеру коснуться губами ямочек на тыльной стороне ладони. Его жесткие усы оказались очень колючими.
— Ганс, дорогой! Вы читали «Цайтунг»?
— Да. Странно, очень странно!
— Ее посетили высшие силы.
— Вы так думаете?
— Конечно. Эта глупая девчонка играла с огнем… У нее не хватало знаний и опыта, необходимых для того, чтобы безопасно иметь дело с такими могущественными силами.
Усевшись на диван, Брукмюллер покачал головой.
— Должно быть, это было ужасно.
— Надо полагать. Трудно представить, какие страдания перенесла ее душа в ту ночь. Я содрогаюсь при этой мысли.
Выражение лица Брукмюллера неожиданно изменилось:
— Тем не менее…
— Что? — спросила Козима.
— Есть еще Браун. Где он? Почему он сбежал?
