— Это возможно, — ответил Райнхард с ударением, достаточным, чтобы возбудить любопытство Либермана.
— Что ты имеешь в виду?
На лице Райнхарда негодование сменилось смущением:
— Ладно, ладно… Просто она немного напомнила мне Митци.
— А-а-а… — протянул Либерман.
— Как бы там ни было, — продолжал Райнхард, — я не сомневаюсь в показаниях фройляйн Зухер. Она хорошая девушка, поверь мне. — Это определение еще больше убедило Либермана в том, что инспектор ассоциировал фройляйн Зухер со своей дочерью.
— Честно говоря, Макс, — продолжал Райнхард, — я не уверен, что стоит проводить этот сеанс сегодня вечером. Что еще мы можем выяснить? Фройляйн Зухер уже сказала все, что знала.
Либерман вернул инспектору листки с показаниями.
— Но помнить и знать — не всегда одно и то же.
— Что это значит?
— Фройляйн Зухер может вспомнить больше, чем знает сейчас.
Райнхард подкрутил кончик уса и собрался было задать следующий вопрос, как вдруг раздался бой часов.
— Восемь, — сказал Либерман. — Пора.
Райнхард взял показания Розы Зухер и бросил несколько монет на серебряный поднос. Потом, оглядев пустые столы, добавил еще немного — на чай. Звон монет привлек внимание старика в кафтане: он поднял голову.
— И после этого ты говоришь, что я расточителен, — тихо сказал Либерман.
Хозяин заведения поклонился и щелкнул каблуками. Взяв пальто, оба гостя удалились.
Мокрые булыжники блестели — снова прошел дождь. В воздухе пахло лошадиным навозом и угольной пылью.
Свернув в узкую аллею, Райнхард быстро зашагал вперед. Было так темно, что Либерману пришлось на ощупь двигаться вдоль стены. А Райнхард впереди легкомысленно насвистывал вступительную тему к Пасторальной симфонии Бетховена: мелодия звучала радостно и умиротворенно.
В конце аллеи Райнхард остановился, чтобы сориентироваться:
— Думаю, нам сюда.
Они снова оказались на проезжей улице, но в этот час здесь не было ни души. Дорога была освещена, влажный туманный воздух светился вокруг мигающих фонарей.
Либерман заметил женщину, стоявшую в дверях дома на противоположной стороне улицы. Когда они оказались рядом, она вышла из тени и, подняв подол, продемонстрировала нижние юбки и ноги в ярко-зеленых чулках.
— Добрый вечер, господа, — послышался хриплый голос.
Лицо женщины было сильно напудрено, что делало его похожим на безжизненную карнавальную маску.
— Добрый вечер, — коротко ответил Райнхард.
Женщина пожала плечами и направилась прочь походкой, недвусмысленно говорящей о ее профессии. Прежде чем исчезнуть в темноте следующего переулка, она еще раз оглянулась, и вскоре стук ее каблуков растворился в ночи.
