— Да, — сказал Райнхард, — я вижу.
— Но здесь нет пули, — заметил профессор.
— Что вы сказали, герр профессор?
Матиас повторил:
— Здесь нет пули.
Райнхард кивнул.
— Она прошла насквозь?
— Нет, — ответил Матиас. — Входной канал заканчивается внутри. С другой стороны тела ничего не выходило.
— Тогда как вы это объясните? — спросил Райнхард. — Пулю… вынули?
— Нет. Пулю не вынимали.
— Вы совершенно уверены?
— Абсолютно.
— Тогда как вы объясните…
Слова Райнхарда растворились в тишине. Послышалось жужжание в электропроводке, лампочки погасли снова на секунду или две.
— Я не могу этого объяснить, — сказал Матиас, прикрывая рану кусочком кожи, словно захлопывая крышку шкатулки с драгоценностями. — Райнхард, вы поставили меня перед физически невозможным явлением. Поэтому, скорее всего, я, а может, и мы оба стали жертвами розыгрыша. До свиданья, инспектор.
Матиас вытер кровь с пальцев белым полотенцем и направился к выходу. Блестящие носки его ботинок сверкали на фоне тусклого кафеля, и казалось, профессор идет, с усилием отрывая от пола тяжелые каблуки.
Генрих и Юно Хёльдерлин сидели за завтраком в просторной комнате на своей вилле в Хицинге. Прислуга, убиравшая со стола, тайком обменялась многозначительными взглядами: хозяин и хозяйка, очевидно, были не голодны. Хлебная корзинка по-прежнему стояла полная свежевыпеченных булочек, масло, бекон и вареные яйца тоже были почти не тронуты.
Хёльдерлин позвонил в колокольчик, призывая дворецкого, который появился мгновенно, неся поднос с кофе. Одет он был безукоризненно: белые перчатки и кирпичного цвета пиджак с черным бархатным воротником.
— Спасибо, Клаус, — сказала Юно, когда чопорный слуга поставил поднос с большим серебряным кофейником на стол.
— Повар собирается приготовить на ужин молочного поросенка и спрашивает, что господин желает на десерт — ананасовый мусс или мороженое?
Хёльдерлин бросил быстрый взгляд на жену.
— Мусс?
— Да, — ответила Юно. — Мусс.
Дворецкий поклонился, щелкнув каблуками, и величественно выплыл из комнаты в сопровождении прислуги с нагруженными подносами. Хёльдерлин взял номер «Винер Цайтунг» и раскрыл его на странице с новостями экономики.
— Ну, что там? — взволнованно спросила Юно.
Блестящая лысина ее мужа возвышалась над краем газеты, как восходящее солнце над горизонтом.
— О фройляйн Лёвенштайн?
Юно кивнула, быстро моргая глазами.
— Конечно, ничего. Еще слишком рано.
Юно налила кофе мужу, затем себе.
— Кто мог такое совершить? Это ужасно, — тихо промолвила она.
