— Сегодня приходил герр Доннер.
Звук ее голоса вывел его из задумчивости.
— Прости, что?
— Герр Доннер, мой учитель фортепиано.
— Ах да, конечно… И чему он тебя научил?
— Мы играли дуэт Брамса. Вальс.
— Какой?
— Не знаю, я забыла.
— А как он звучит?
Клара попробовала напеть мелодию, но скоро запуталась в сложных мелодических переходах.
— Нет, — сказала она, — совсем не так. — Она попробовала снова, на этот раз ее мурлыкание походило больше на колыбельную.
— Я знаю эту вещь. Это один из вальсов опуса 39. Номер пятнадцать, я думаю. Может быть, попробуем сыграть, когда вернемся?
— О, боже, нет! Он слишком сложный… Мне надо попрактиковаться.
Клара продолжала рассказывать, как прошел ее день: визит к Бломбергам с матерью, покупка штор для гостиной, недостатки новой горничной. Либермана мало интересовали домашние дела Вайсов, но он получал огромное удовольствие, слушая знакомые интонации речи Клары и ее мелодичный смех. А больше всего ему нравилось быть рядом с ней, чувствовать тепло ее тела и вдыхать тонкий аромат ее духов.
Было что-то завораживающее в их медленном восхождении, в приятной размеренности шага, в тихом шорохе мокрого гравия под ногами. Казалось, этот мягкий ритм перенес их в другой мир. Словно двое заснули наяву и оказались за порогом реальности.
Либерман оглянулся. Они были в парке совершенно одни, вокруг никого, кроме сфинксов. Очевидно, суровая погода отпугнула других посетителей. Поднявшись на последний склон, они остановились, чтобы полюбоваться видом.
У подножия, по ту сторону садиков с разросшимися живыми изгородями, фонтанами и статуями, располагался относительно скромный нижний дворец. Дальше, на фоне волнистой линии синих холмов, растворялись шпили, купола и особняки города. Легкий туман смягчал пейзаж и усиливал непроницаемую тишину. Гордая столица отсюда казалась нереальной, странно прозрачной.
— Красиво, правда? — восторженно спросила Клара.
— Да, — ответил Либерман, — очень красиво.
Наконец он понял, что подходящий момент настал. Весь день Макс повторял про себя отрывки из поэм, постепенно растущее напряжение которых заканчивалось красивым объяснением в любви. Но внезапно все эти слова показались ему лишними. Это были фальшивые проявления чувств, раздутые пустые фразы.
— Клара, — он говорил тихо и четко, — я очень тебя люблю. Выходи за меня замуж.
Он взял ее маленькую руку в перчатке и поднес к губам.
— Пожалуйста, скажи «да».
На лице Клары промелькнула нерешительность, череда других эмоций. Наконец она прошептала, почти выдохнула:
