Я спустился к БМП, все смотрели на дорогу, откуда должна была появиться группа ИРД. Поступила команда, и все забрались на бронетехнику. Как только последняя машина ИРД отъехала от нашего местоположения, мы тронулись за ними”.
Листочки были перепутаны, я не могла выстроить последовательности событий. Почерк, очень аккуратный в начале, становился все более небрежным, так как записывать, вероятно, приходилось на ходу, все большее число пометок и помарок испещряло строчки. Семен, вдруг озарило, у которого болел зуб… Вероятно, тот самый, которому перебило хребет, он и выбросился из окна?..
Хорошо, что с автором записок все в порядке. Странички писем, уже начавшие желтеть, размечены датами за 2002 год — значит, было давно… Время прошло все-таки. Бумаги у меня перед глазами — значит, выжил. Слава Богу, никаких страхов, читать — все равно что отправляться в бой заговоренному от пуль. Он жив, с ним ничего там не случилось.
— Просто офигеть, что они там творят…
— Слушай, Алексей, ты же сам первый вырезаешь словечки типа “офигеть” из статей.
— Ладно, ладно… Ты лучше послушай. Собрались и устроили инсталляции. Перформанс. Ну, мало того, что половина из представленного — откровенная порнография, так они изобрели какой-то коллаж из изображения Че Гевары и лика Христа. Спрашивается, зачем?
— Я считаю, что правильно их разгромили молодцы из ППЦ, — вступает Надежда.
— Цеце?
— Поборники Православной Церкви… Молодежная организация. Активисты. Пришли на выставку и ответили перформансом на перформанс. Разгромили ее к лешему.
— Надо было сжечь, — подал голос Григорий.
— Ну нет. Если следовать твоей логике, надо просто всех отравить, и желательно тайно. Так делать мы не должны.
— Понимаете, они существуют, только пока мы о них говорим.
— Это правда. Но что делать? Игнорировать?
— Нет, не игнорировать. Но отвечать умно.
— Другими словами, сжечь, — снова отозвался Григорий.
Небо значительно поголубело. И облака попышнели, раздались, раздобрели. Видимо, все-таки точно весна. Самое большое смирение, говорят нам в проповеди, — считать себя хуже всех людей. Как поступал апостол Павел. Он говорил: “Иисус Христос пришел в мир спасти грешников, из которых я первый”. Опять первый! Да что ж такое!
Доступно ли смирение хоть кому из живых людей, если даже святой Иоанн Лествичник не посягал рассуждать, что есть осень смирения, то бишь — каковы его зрелые плоды и на что оно похоже в своем полном достоинстве? Не дерзал. В отличие от нас, самоуверенных. Кто через примерно равные промежутки времени сообщает Господу в превеликой гордыне, что — есмь червь.
