— А потом?
— Делся куда-то.
— Куда делся-то?
— Ну как… Все же куда-то деваются — после армии, тюрем. Они выходят, и их, так сказать, завинчивает… Сперва он еще слал вести, но на философский уже не хотел, думал учиться на врача. А потом вообще пропал. И даже некуда обратно переслать дневники. Вот его последняя записка мне.
Я взяла половинку клетчатого листа, который был аккуратно заполнен, без полей, с солдатской бережливостью. Округлый ровный почерк. Подобный и у моего двоюродного брата Кольки, не особо склонного к чистописанию, — с буквами “т” на трех ногах, “з” с особым витиеватым хвостом, “в” почти печатной, крупной и стройной. И весь строй букв — без наклона. Современный такой полуустав.
“Вот вырвал некоторые страницы из своего дневника. Если тебя это не затруднит, хотя заберет достаточно времени, перепечатай на компьютере. Если затруднит, ну, скажем, времени нет, я ведь знаю твою занятость, то это ничего, просто отошли листочки обратно, как прочитаешь”…
— Сколько же ему было лет, когда он отслужил?
— Ну, сколько… Лет двадцать.
И я открыла первую страницу.
Это были излияния невыучившегося философа, волею судеб заброшенного на Кавказ в возрасте Лермонтова. Именно так в повседневности и происходит то, что называется войной, — просто, страшно и скучно.
Но первая запись была сделана еще только предвкушающим дальнейшие события совсем молодым человеком, романтиком. Даже — наивным романтиком. Внутреннему взору его уже рисовались перевалы, опасности и новые пейзажи. Смело готов он был отвергнуть обывательскую жизнь и ринуться в пучины всевозможных приключений:
“После долгих колебаний решил я помещать в эту тетрадь свои размышления, впечатления и описания событий, которые видел.
Откроется вечность, пространство,
Когда я вновь встречусь с тобой,
И скрипка напомнит мне графство,
А сердце наполнит тоской.
20 августа 2001 года. Ставрополь.
Что влекло его окунуться в мир приключений, неожиданных испытаний и дальних странствий? То путешествие, о котором он мечтал с самого детства, когда держал при себе рюкзачок с походными вещами, а мысли так и не давали покоя, свербели, что вот придет тот момент, когда можно будет двинуться в путь, навстречу мечтам и неведомым переживаниям.
„Вон какая красивая даль”, — и глаза его устремились на степные горы, раскинувшиеся по всей панораме. Желтая сухая дорога, уходящая за горизонт горной местности. Всегда грезилось, что за этими горами глубокие овраги, широкие реки и студеные озера. Рыбалка, охота, ночные костры с рассказами об увлекательных встречах путешественников. А сколько же в мире интересного, неузнанного и оставшегося в тени забвения. Тогда появляется чувство ребяческой гордости, что вот, мол, неужели можно достигнуть чего-нибудь в своей экспедиции? А главное, жизнь не пройдет на одном месте, бесцельно и неуверенно, в лени и неподвижности.
