Надька металась по двору школы с бессмысленным лицом, не зная, куда, в какой автобус ей сесть. Все ее отгоняли. Я позвала ее. Она увидела меня и обрадовалась. Она уже было запрыгнула в наш автобус, но бдительная воспитательница начала прогонять ее:
— Куда тебя несет? Не видишь, местов нету! И ты не из нашей группы...
Я встала в дверях и протянула ей руку. Надька уцепилась за меня. Воспитательница разгневалась:
— Ее нет в списках! Смотри, и тебя высажу.
Наташа больно дернула меня за другую руку.
— Садись быстрее, — сказала она. — А то правда выгонит из-за этой дуры.
Воспитательница толкнула Надьку от дверей так, что та упала и изумленно смотрела на меня с земли. А я молчала.
Много лет спустя моя учительница скажет мне: “Не понимаю, как ты пишешь такие сумасшедшие романы? Ты же всегда была такая тихая девочка!”
Надька смотрела на меня, а я молчала. Я была тихая девочка.
В автобусе мальчишки разгоряченно переговаривались между собой: “Сначала от первого ракетного удара погибнут те, кто останется в городе. Мы погибнем от второго удара. Дальше ударят наши ракеты и уничтожат Америку...”
Нас привезли в степь. Фары высветили два засохших тополя. Я толкнула Наташу в бок:
— Узнаешь? Вторая площадка.
Весной мы с Наташей ездили сюда за тюльпанами. Добрались на велосипедах, увидели, что степь вся красная от тюльпанов, и опьянели. Мы рвали и рвали их, укладывая окровавленными охапками рядом с велосипедами. А потом там же, у велосипедов, легли отдохнуть и, сморенные весенним солнцем, уснули. Нас тогда искали по всей степи с вертолетов. В ней так же трудно найти заблудившегося человека, как и в лесу. Нашли нас под вечер и привезли на военном автобусе в Город. Тюльпаны мы положили к ногам памятника Ленину-маленькому. У нас в городе было два памятника Ленину: один, огромный, — на площади, другой, маленький, с человеческий рост, — в парке Дома офицеров. Туда-то мы и положили свои охапки, и Ленин стоял по колено будто в крови. Было красиво.
(Недавно Наташа, не дававшая о себе знать мне много лет, вдруг позвонила поздравить с днем рождения и спросила: а ты помнишь наши с тобой красные тюльпаны? И мы с упоением вспомнили каждую подробность того путешествия, а подруга, приехавшая на мой день рождения из другого города, ревниво вслушиваясь в наш разговор, вдруг вскричала, когда я положила трубку: “В нашей дружбе тоже было много хорошего! Образно говоря, у нас с тобой тоже были красные тюльпаны!” — “Да, было много хорошего, — сказала я. — Но тюльпаны у нас были только с Наташей”.)
