А потом словно бы что-то произошло, словно бы в голове у Нодельмы перещелкнули тумблер: фантазии перестали ее волновать, образы мужчин, ранее будоражившие нервные окончания, утратили былую убедительность. Сосредоточиваясь на том или ином образе, некоторое время Нодельма удерживала его на изнанке лобной кости, однако волна возбуждения так и не приходила, тогда Нодельма ослабляла хватку, и фантазия расползалась, исчезая, табачным дымом, в никуда.
VII
Всю субботу Нодельма обязана молчать, ее никто не заставляет, сама придумала. Ей так легче справиться с одиночеством. Мать возмущается ее мнимым бесчувствием, равнодушием, проявляющимся в суточной норме тишины, пару раз пыталась спровоцировать реплику или хотя бы междометье, но поняла, что бесполезно, приняла правила игры, прониклась странным начинанием дочери, а со временем даже стала гордиться этой непонятной, но безопасной стойкостью.
Нодельма замечает, что, некогда говорливая и общительная женщина, мать тоже стала молчалива, копошится на кухне, готовит еду, слушает радио, раньше любила напевать себе под нос популярные мотивы, а нынче словно воды в рот набрала, думу, что ли, думает. Молча протягивает тарелку с рассольником, молча нарезает хлеб.
Оказывается, можно существовать и так, без единого произнесенного слова. Количество тишины скоро переходит в качество внутренней жизни, становится легко, мысли приходят и уходят, словно бы им открыли дверь или вены, — так цирюльники раньше, в стародавние времена, пускали кровь для облегчения состояния организма. Это же как с диетой: трудно только первые несколько дней, после наступает просветление, кто плавал, тот знает. И даже потом, в воскресенье, по инерции Нодельма ведет себя загадочно и немногословно, возвращаясь на службу в понедельник полностью обновленной.
VIII
Вот и сегодня, в субботу, Нодельма просыпается в предчувствии блаженного ничегонеделанья: тишина способствует расслабленности да рассеянности, не хочется заниматься домашним хозяйством, собой, читать и даже смотреть телевизор. Хочется сидеть в кресле, уставившись в потолок или в окно, перебирать старые фотографии, их не так уж и много, она уже давно собирается завести альбом, разложить их в правильном, одной ей ведомом порядке, да все руки не доходят. Может быть, сегодня?
Она открывает глаза, потягивается, и суббота тут же обступает ее пронзительным зимним светом, солнце светит, но не греет, зато батареи пбарят, словно ты в Африке на курорте, и хочется скинуть одеяло, но лень. Вместе с Нодельмой в глубине организма просыпается странное нетерпение, природу которого она объяснить не умеет. Нодельма удивлена, несколько встревожена, уж не потому ли, что весна не за горами? Или приближается девятый вал очередных месячных? Ох уж эти гормоны...
