Упразднить музыкальные знаки?
Наподобие век без ресниц,
Упростились стихи, подурнели,
Все равно что деревья без птиц:
Их спугнули — они улетели.
* *
*
Мир становится лучше, — так нам говорит Далай-Лама.
Постепенно и медленно, еле заметно, упрямо,
Несмотря на все ужасы, как он ни мрачен, ни мглист,
Мир становится лучше, и я в этом смысле — буддист.
И за это меня кое-кто осуждает; не знаю,
Почему я так думаю, — это особенно к маю
Убежденье во мне укрепляется, с первой листвой:
Мир становится лучше, прижми его к сердцу, присвой!
А еще говорит Далай-Лама (когда собеседник
Спрашивает его, кто преемник его и наследник),
Что какой-нибудь мальчик, родившись в буддийской семье,
Может стать Далай-Ламой, — все дело в любви и в уме.
Сам-то он появился на свет в 35-м, в Тибете,
И цветы собирал, и капризничал он, как все дети,
Только в 37-м (цвел жасмин и гудела пчела)
Поисковая группа его в деревушке нашла.
Скоро, скоро ему предстоит путешествие в скрытой
Форме, смертью устроенной, шелковой тканью подбитой,
Года два проведет он в посмертных блужданьях, пока
Не поселится в мальчике прочно и наверняка.
Обязательно в мальчике? — Нет, почему же? Программа
Отработана так, что и девочкой стать Далай-Лама
Может в новом своем воплощенье… Вьюнок, горицвет,
Голубой гиацинт… Захотелось увидеть Тибет.
Захотелось, чтоб мирно китайцы ушли из Тибета,
Чтобы смог Далай-Лама увидеть тибетское лето,
Умереть во дворце своем в легкий предутренний час.
Мир меняется к лучшему, но незаметно для нас.
Незаметно для нас. Незаметно для нас? Почему же?
Далай-Лама глядит — и становится ясно, что хуже
Было раньше, чем нынче, — еще бы, ему ли не знать!
А иначе зачем бы рождаться опять и опять…
* *
*
Во дворик внутренний сквозь храм монастыря
Пройду: во дворике, кустам благодаря
И клумбам с астрами и кроткому фонтану,
Мне Бог понятнее, чем в храме, несмотря
На то, что нет икон, что я не вижу рану
Его кровавую, во дворике взгляну
На небо синее — и сердцем глубину
Его почувствую — и ласточку замечу,
Простить готовую мне слабость и вину,
И всей душой своей тянусь к нему навстречу.
Скамьи во дворике, чтоб на нее присесть,
Нет — и не надо: взгляд от неба не отвесть,
И галереями он обнесен, и мнится,
В душе моей такой прямоугольник есть,
Который видит Бог, а кроме Бога, птица
Его небесная. Она промчалась — вжик! —
И скрылась. Можно и без богословских книг
