— Старуха? — то ли сказал он, то ли спросил.
Она в ответ, включив лампу, спокойно ему проскрипела:
— Как в темноте, так еще ничего. А как зажечь свет — уже и старуха!
Петр Петрович молчал.
— Эхе-хе! — Сев на постели, Аннета Михеевна сладко зевнула. — Вот так, голубок. Видно, тебе меня не объехать.
Еще помолчали.
— А Таська, она уже далеко!.. Уже в городе.
Посмеиваясь и не спеша, Михеевна рассказывала — этот татуированный совсем без денег, вот он и учудил: у Таськи же унес ее телевизор… Идиот. Кто в Москве купит телевизор с рук?! Таська — в погоню за ним. На следующей электричке!.. А Михеевну просила, конечно, присмотреть. Потому что этот идиот и ключи ее зачем-то унес. Всё нараспашку!
И заулыбалась:
— А в темноте ты смелый!
Онемевший, Петр Петрович так и не откликнулся.
— Ну что? Хе-хе… Еще разок попытаться не хочешь? Хе-хе, — весело подначивала старая Михеевна. — Или, может, кофейку тебе? Для разбега кофейку сделать?.. Для силы, а?
Мимо дачи проехала машина, стрельнув фарами по окнам. Звук мотора Петра Петровича наконец пробудил — он сразу же к выходу.
— Да не бойсь, не бойсь! Куда ты? — выкрикивала вслед старуха. — Вот ведь некстати засранцы. Вот ведь спугнули молодца! Хе-хе-хе...
Петр Петрович ушел. Сбежал… Водку не забыв, он быстро уходил через сад — и лесом, лесом!.. Раза три он задел веткой раненое плечо. Шипел от боли.
Сделав большой крюк, он выскочил все-таки на дорогу. Оскорбленный неудачей старик брел меж темных дач без всякой цели, без смысла. По дороге…
— Силы небесные! — ярился он, чувствуя себя и брошенным, и обманутым.
На луну набегали всегдашние ночные облачка — легкие и перистые.
— Что смотришь! — Старик выговаривал луне и сетовал: мол, гоняешь меня без толку. Ноги, мол, уже отваливаются… задохнулся! а спина! а как сердце пляшет!
Он обидчиво шмыгал носом:
— Бросила меня... Предала! Так с другом не поступают!
Остановился, чтобы перевести дыхание.Да, да, Петр Петрович остановился посреди дороги. Весь в обиде... Нашаривая в кармане сигареты.Горестный перекур.
И вдруг услышал голос:
— Дядя!
И снова этот знакомо молодой, слегка садистский смешок:
— Дядя! Ты один?.. Без женщины?.. Разве так бывает?
Его окликал Олежка.
На сердце старика потеплело.
— Смеешься!
— Ничуть, — весело возразил племянник. — Я и сампо тому же делу.
А луна в небе ярко разбрызгивала им свет. Луна тотчас к ним подобрела… Щедрая!
— Ничуть не смеюсь, дядя. Я просто завидую!.. А к кому вы нынче? — спросил он. — Или опять ее имя не помните?!
