— А вот по паспорту Аннета Михеевна.
— Все равно катись.
Она кряхтела в углу. Продолжала там с чем-то возиться. Ничуть не обиделась. (Старики лаются… Это ж обычно.)
Взяла какую-то книжонку, обнюхала зачем-то и держала ее в руке ближе к свету окна.
— Это что?.. Читаешь, что ль? — спросила.
— Не.
— А зачем же.
Алабин огрызнулся:
— Блох бить.
Она засмеялась:
— Серди-итый!
Рана тупо заныла. Петр Петрович уже весь дымился от злости и бессилия… И снова впал в дрему.
Старуха бормотала, как пела:
— Вот же болен... Подранен. Вот я и пришла... Картошки тебе сварить... Постирать рубашку, плохо ли?.. А ты лежи, лови свою радость. Читай чего-ничего...
Алабин перебил:
— Ты, старая, вроде с той стороны станции?
— С той, с той!
— Но ты наша — поселковская?
— Ну, ясно.
— Вечерами не приходи… Я тебя, старая, за смерть было принял! Страшна больно!
Она еще сильнее заработала веником. Обиделась.
К середине дня ему полегчало... Петр Петрович встал с постели вполне бодр, а выйдя на свет божий, тотчас поспешил к Аниной даче. Увидеть, как шевельнется в ее окне занавеска... Хотя бы.
Значит, не уехали. Вид дачи жилой… И тут же Петр Петрович отметил важную динамику на поле боя — увидел уже готовую к выезду “шестерку” ее мужа. Углядел! Пока что машина на участке… Но было понятно! Еще бы! Молодой ходок, переночевав с женушкой, рвался теперь отбыть в один из прекраснейших городов мира — в Москву.
Жизнь продолжалась.
— Аня-я-ааа! — негромко окликнул Петр Петрович. Если выглянет, спросить про скорый (или нет?) отъезд.
Никто не выглянул.
Но он увидел ее в их саду. Со стороны крыжовника.
— Аня! — позвал через забор.
Она оглянулась. Сделав было машинальные полшага в его сторону, тут же остановилась. Лицо строго.
— Аня... Я ведь один… Старику надо бы помочь... Надо бы еще разок перевязаться.
Лицо спокойно.
— Я занята.
— Понимаю. Само собой... Я к тому и говорю: что, если я приду позже.
Она вспыхнула лицом:
— Но не ночью.
— Но все-таки поближе к ночи, Аня... Как раз начинает болеть. Зудит. И крутит, крутит!
Старикан не знал, что еще сказать. Он шагнул к их забору… подошел ближе, еще ближе — вы, Аня, только гляньте!.. Пальцами он уже подлез под рубашку, под бинт и рванул.
Мысль верная — прошлую рану показать как сегодняшнюю. Вот только спешка ни к чему. Больно!.. Но уж зато видок получился что надо. Кровь прыснула первой струйкой… Затем закапала.
— Да как же вы грубо! — вскрикнула Аня.
Появился ее муж Антон.
— Что такое?.. Опять этот нелепый дед!
