Впрочем, «Харперс» не помогает террористам. Это слишком опасное и дорогое занятие. Им достаточно, если в стране воцарится хаос и «Анреко» не сможет быть их конкурентом в экспорте вирилеи.
— Нет, — сказал я, — я не собираюсь уезжать.
— У вас, я слышал, нелюбовь с Филиппом Деннером.
Я помолчал.
— Сколько бы вы хотели получать?
— Не хотел бы обездоливать «Харперс», — сказал я, — вы столько денег тратите на поддержку террористов, что для приличных людей не останется.
Мой собеседник выудил из кармана записную книжку, вырвал из нее листок, написал на нем сумму и протянул мне. Я запустил туда глаза.
— Это вдвое больше, — сказал он, — чем вы получаете в «Анреко».
— Главные деньги я получаю от своей фермы, — сказал я.
— Мы тоже выращиваем вирилею.
— Пытаетесь, — сказал я, — ваши кривые деревья не стоят ни гроша.
— Через три месяца, — возразил мой собеседник, — наши кривые деревья будут стоить дороже ваших сожженных пеньков.
— Идите к черту, — сказал я.
Он встал и забрал у меня листок.
— Когда-нибудь Деннер вам насолит так, что захочется отомстить. Мы всегда вам будем рады. Если вы захватите с собой разработки «Павиана» и кое-какие документы, то получите втрое больше.
Он помахал листком и пропал среди деревьев.
Вскоре после прибытия землян один придворный доложил царю: «Короли женаты на убийстве, князья — на непокорстве, судьи — на подкупе, шпионы на лживости, купцы женаты на мошенничестве, крестьяне — на невежестве, а земляне — на алчности». Как видите, мы с самого начала вполне вписались в существующее социальное устройство.
Ван Роширен имел большой успех. Бельяш обещал показать его проповедь по телевидению, сразу вслед за передачей о парапсихологии и телекинезе, и сам Идар Хас вдруг пригласил его на обед. Я вел машину, а он раскрыл визитницу и аккуратно сажал в гнезда визитные карточки. Сзади копошился Джек Лиммерти. Ван Роширен покончил с визитками и спросил:
— А вы не могли бы мне рассказать историю спора?
— Что? — спросил я.
— Ну, исторические корни конфликта, — застенчиво пояснил проповедник.
Он явно не умел обращаться с такими словами, и это мне понравилось.
— Исторические корни? — сказал я. — Представьте себе, что вы вошли пьяный в кабачок, а там сидит другой пьяный. Ему не понравилась ваша морда, и он дал вам по морде, которая ему не понравилась. После этого половина кабачка стала драться за вас, а другая половина — за этого пьяного. Где тут исторические корни?
— Думаю, — сказал осторожно ван Роширен, — что когда борьбу, уносящую сотни жизней и имеющую тысячи мучеников, сравнивают с пьяной дракой, это унижает достоинство народа.
